Отправлено: 19.01.08 23:26. Заголовок: Слеш и полный бред *(продолжение)

Вдруг кто не прочел аннотацию:

Эта тема создана согласно ст. 28, ст. 29 (п.1 ,п.3 ,п.4 ,п.5) Конституции Российской Федерации, а так же ст. 138 Гражданского кодекса Российской Федерации.
Подробно:
* Cт. 28 Конституции РФ гласит: каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать собственную религию [….] иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними.
* Cт. 29 Конституции РФ п. 1 гласит: каждому гарантируется свобода мысли и свобода слова.
- Cт. 29 Конституции РФ п. 3. Никто не может быть принужден к выражению своих мыслей и убеждений или отказу от них.
- Cт. 29 Конституции РФ п. 4 каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить информацию любым законным способом.
- Cт. 29 Конституции РФ п. 5 гарантируется свобода СМИ. Цензура запрещается.
* Cт. 138 ГК РФ гласит: в случаях и в порядке, установленных настоящим кодексом и другими законами, признается исключительное право (интеллектуальная собственность) гражданина или юр.лица на результаты интеллектуальной деятельности […]. Использование результатов интеллектуальной деятельности [….] может осуществляться третьими лицами только с согласия правообладателя.

Здесь вы прочтете фанфики и прочий бред, который родился в мозгу правообладателей, не имеет никакого отношения к действительности и представляет собой развлекалово.


Скрытый текст

Он снова приехал домой поздно. Не так, чтобы очень… не так, чтобы Саша уже начал переживать. Рукопожатие. Быстрое объятие. Легкий поцелуй. - Пробки? - Нет. Они не привыкли обманывать друг друга. - Снова те же проблемы? – без злобы спросил ударник. - Да, - откликнулся Валера. - Что ты решил? - Как всегда, ничего. - Вы поговорили? - Нет. - Ты боишься? - Я не знаю. - Я приготовил ужин… - Спасибо, я с удовольствием поем… Саша разогревает картофель с поджаристой золотой корочкой и сочным бифштексом, наливает чай с вишневой косточкой, садится рядом… наблюдая за ним. Потом они вместе убирают со стола. - Ты жалеешь, что все так вышло? - Я не знаю… я просто немного растерян… совсем немного. Но… я решил другое. Все это больше не имеет никакого значения. - Ты думаешь? - Я знаю. Манякин гасит свет, прибавив температуру на котле, берет еще один плед… в феврале-начале марта так морозно, что кажется, звенящий холод пробирает до костей. Он накидывает еще один плед. - Не холодно? - Немного… Саша обнял вокалиста. - Сейчас будет теплее… Валера улыбается, Манякин чувствует это, гладит того по волосам… холодные Валеркины ступни между его ногами… он смеется. Кипелов кутается в его объятия и два пледа, наброшенные сверху… - Тебя согреть? – на ушко шепчет Маня, чуть касаясь губами. Мурашки разбегаются по всему телу вокалиста. Валера обнимает его… - Согрей… В его голосе интрига, обещание сладкой истомы… а может быть… Саша высвобождает его из плена одежды. Лерка притворно капризничает. Руки Манякина ласкают его. Лера чувствует, как жар исходит от его ладоней. Прогибаясь навстречу. Позволяя Сашиным пальцам ласкать, распаляя страсть. Настоящее не уйдет никуда.

Все материалы, представленные в данном разделе не подлежат копированию и несанкционированному с авторами распространению. При выявлении подобных случаев, к нарушившим будут применены меры административного характера.
Kipelove.borda

 Отправлено: 22.07.10 12:18. Заголовок: - Валера, скажи мне,..

- Валера, скажи мне, что ты сделал на этот раз, чтобы жена выставила тебя за дверь?
- А тебе, все скажи, да расскажи! – фыркнул он, заваливаясь в мою прихожую с «дежурным» чемоданчиком.
Я не утерпел и отставив в сторону условности обнял Кипелова. Редко, но все же, ему удвалось сделать «финт ушами» и мы оставались вдвоем, хотя бы на какое-то время. Я сбегал с улицы Свободы, а Лена, разведя руками, терпела мои выходки. Я точно не знал, почему. Но, думаю, что она все-таки догадывалась, что бегаю не к фанаткам, иначе, я был бы скорее мертв, чем жив.
- Хватит… Сереж… - притворно отбивался от меня Валера, - дай мне раздеться-то!
Но я был быстрее и проворнее, поэтому через минуту Кипелов делал вид, что сопротивлялся, а я с удовольствием целовал его губы.
- Как надолго у тебя индульгенция?
Он хохотнул, поправил волосы:
- Скорее наоборот. Индульгенция, это что-то совсем другое…
Мы пошли на кухню, я быстренько закинул его чемоданчик в спальню, потом разберемся, что к чему, кроме того, на съемной квартире имелись кое-какие наши вещи на случай первой необходимости.
На публике мы старались встречаться реже. Официальная версия предполагала нашу ссору, но это было даже лучше, чем любое другое прикрытие. Мол, терпеть друг друга больше не можем, не играй в мои игрушки, и не писай в мой горшок. В общем, это было выгодно, чтобы вдруг как бы невзначай пересекаться в каком-то городе, фыркать друг на друга, а после уединяться в одном номере. Блин, что за дни? Я помню, что застигнутый врасплох собственной паранойей даже почувствовал себя в роли Ромео, ну или типо того, когда перелезал обратно на свой балкон, вместо того, чтобы пройти эти несколько метров по коридору.
Вот и теперь я вел себя как мальчишка, а Валерка делал вид, что ужасно на меня сердится, дуется, и вообще недоволен, ах, его заставили. Но к вечеру, золотой голос мятала все же сменил гнев на милость, и позволил мне устроиться рядом с ним.
Я положил голову на Валеркины колени, и зажмурился от удовольствия. Это моя любимая подушка. Лерыч запустил пятерню в мои волосы и я оказался в нирване. Вот как мало нужно человеку для счастья.
- Да, - глубокомысленно изрек он, - тебе на ручки, и власть над миром, да?
- Угу, - согласился я, обнимая вокалиста.

 Отправлено: 23.07.10 20:18. Заголовок: Если подумать, то вс..

Если подумать, то все мы чем-то больны. Кто-то болен жаждой заработать миллион, кто-то миллиард. Кому-то подавай Нобелевскую премию, а кому-то новый «кадилак». Нет, не стоит путать это с мечтой. Мечта окрыляет, а болезнь… болезнь убивает человека.
Ведь нередко, когда кто-то достигает своего Эльдорадо, то ему, как минимум становится нечего больше желать. А бывает и так, что Эльдорадо само по себе оказывается картонной вырезкой с рекламой магазина бытовой техники.
И все мы в том. Больны и бескрылы. Бескрылы и больны. А я болен тобой… и я боюсь, что я получу тебя в один из прекрасных весенних дней, или напротив… когда будет холодно так, что будет казаться, что еще немного и в голове не останется ни одной мысли, поскольку все они замерзнут, еще, не будучи обдуманными… Что я буду тогда делать? Чем закончится этот безумный треш?
На студии я тайком пью из твоей чашки, а если палюсь, что бывает крайне редко, то делаю вид, что случайно, я с благоговением отношусь к твоим даже самым пустым подаркам, уже не говоря о тех вещах, которые ты случайно забыл у меня. Ты не знаешь… я точно уверен в этом, что я ношу твое кольцо… мне пришлось пойти на хитрость, я надеюсь, что, однажды, узнав о том, что я сотворил, ты поймешь, и простишь меня. Но оно всегда со мной…
Откуда в тебе столько энергии? Иногда мне кажется, что ты черпаешь ее из самого солнечного света… и каждый раз, снова и снова, ты спасаешь меня, выводишь на правильный путь. Спасаешь меня от меня же. Но нет для меня ничего хуже, и большее, чем услышать от тебя упрек… я делаюсь тогда нервным, и язвлю тебе, стараясь доказать свое превосходство, пытаясь подчеркнуть, что ты не прав… но вовсе не потому, что думаю так, а оттого, что ты делаешь мне больно…

Сегодня я дошел до ручки.
Я клептоман. Я украл твои сигареты. И, как подросток в нетерпении и в тайне ото всех я курил за ДК, боясь, что кто-то может увидеть. Мне страшно, знал бы ты, как мне страшно… мне кажется, что у меня на лице написаны все чувства к тебе. И что Холст просто глумиться надо мной, селя нас в один номер…
Иногда под утро, мне кажется, что ты рядом… что ты целуешь меня, что гладишь мои волосы… но я просыпаюсь, а тебя рядом нет. И так томительно, так сладостно и в то же время больно, до ломоты костей ощущать тебя рядом… знать, что ты лежишь и вздыхаешь во сне там, на соседней кровати.. Сколько раз я порывался встать, подойти к тебе на цыпочках и обнять… но не решался. Я трус, Сереженька, ужасный трус… поэтому я просто лежу и вслушиваясь в тишину, думаю о тебе… и иногда мне кажется, что ты делаешь то же самое…

 Отправлено: 30.07.10 14:36. Заголовок: маврица. перезагрузко)

- Лера… ты не можешь осторожнее? Мать твою… да… вот так… сейчас… еще немного… ну… блин… Лер…
Скрытый текст

Озадаченный Терентьев, застывший под дверью с дурацкой улыбкой решил сделать соло-гитаристу и вокалисту одноименной группы «Кипелов» большой сюрприз… «Вот я вас и застукал! От Полковника еще ничего не ускользало!». С противным похихикиванием он отпер дверь, и тут же его накрыл опофигей, поскольку Кипелов пытался держать Маврина, балансирующего на небольшой табуретке, которая в свою очередь балансировала на трехногом стуле, а вся эта композиция называлась «так пить хочется, что есть нечего и переночевать негде». - О, Теря! – радостно воскликнул Кипелов, - Полковник помоги, а! - А чего вы в вентиляции-то забыли? - М…. занОоооозы…. – таинственно протянул Маврин. - Чего? – вздохнул раздосадованный Полковник. - Ни «чего», а ЧТО! А ты чего такой убитый? – поинтересовался Валера на секунду отпустив стул, который держал. - Бляя-а-а-а-а....! БДЫЩЬ - ой… - Сука рыжая!!!! - У меня производственная травма! – запричитал Маврин, поднимаясь с Полковника, и демонстрируя общественности поцарапанный палец, - так что я сегодня не в состоянии репетировать, а тем более доставать заначки из чьих-то левых нычек. Кряхтя, и отчаянно стараясь не ругаться при Валере, с пола поднялся Терентий. - Вы оба, - гитарист тщательно подбирал слова, - идиоты! - Почему? - взгляд чистых Кипеловских глаз это вам ни милый котик из Шрека, это еще переварить надо… - Эрм… ну…эм…. Потому что… эм… А Валера все не опускал очи долу… - Надо было сразу меня позвать. Грациозно, аки лань, скрещенная в секретных лабораториях с медведем, Полковник взгромоздился на стол, немного подтянулся, и окунув длань в вентиляционное отверстие, достал вожделенный пакет. В целлофане что-то приветливо звякнуло. Кипелов и Маврин смотрели на Терю с предвкушением, будто бы два дошкольника в костюмах зайцев или снежинок, в ожидании Деда Мороза. - И что это тут у нас? – в комнату протиснулся Хорь, добродушно улыбаясь. Полковник чуть было не повторил пируэт Маврика, но что-то его удержало. Быть может, это был врожденный инстинкт самосохранения, а быть может… а быть может то, о чем мы с вами никогда не узнаем. - Уберите детей! – выдавил из себя гитарист, спустившись изящно и грациозно, точно Майя Плисецкая в цементной пачке. - Лешенька, - елейным голосом молвил золотой голос мятала, - а что это ты тут делаешь в столь поздний час? - ВалерСаныч, я услышал какие-то странные звуки, и решил удостовериться, что с вами все в порядке… я не мог бросить вас в трудную минуту! - Да, конечно, Лешенька, - елейным голосом пропел Кипелов, - понимаешь, мы тут немного заняты… - Вам помочь? Глаза басюги сияли, как два агата в ночи, ну что тут было делать? Нычку пришлось сныкать обратно, завалы разобрать и, с горя, даже отрепетировать пару песен. Когда все дети и беременные женщины все-таки рассосались по домам Маврик настрочил объявление «Сегодня в 21.00 в помещении кухни состоится семинар-тренинг на тему «Укрепление командного духа подручными средствами». Лектор J.W. BlackLabel с 12 летним стажем». Конечно, недовольных не нашлось. Наверное, у Сергея были какие-то проблемы, но если исходить из этой логики, то проблемы подобного рода случились одновременно у всей группы «Кипелов», поскольку ровно в 21.00 в том помещении, что служило кухней, собрались все половозрелые особи из вышеупомянутого коллектива. Нычка победоносно разныканая вновь, возвышалась на столе. Полковник и Маня притаранили откуда-то недурную закусь. В общем, культурное такое завершение рабочего дня. Можно даже сказать, интеллигентное. Но как же иначе? Ведь по-другому и быть не может, одни интеллигенты ибо. И не ибет. В разгаре джентльменской беседы Маврик горячился, бил себя пяткой в грудь, и рассказываю душераздирающую историю: - Вот млять, как ебошить стену перфоратором пять часов подряд, так все заебись, а как гитару врублю - так сразу стук по батарее, крики, визги и звонки в дверь! Терентий понимающе кивал головой, а вот золотой голос российского мятала не приминул съехидничать: - Я думаю, Сергей Константинович, соседи на перфораторе лучше играют, чем ты на гитаре... - Сука… - беззлобно протянул Рыжий, наполняя бокалы в третий раз. Бокалами есесно служили одноразовые стаканчики, поскольку остальная посуда была признана непрактичной. - Нет, ну а что? Нормальные, вполне культурные условия работы. Морально-неуравновешенный коллектив конченых сволочей, - констатировал Манякин, - короче, за нас! - Музыканты понимающе закивали. И выпили. А потом снова выпили, и опять закивали. Очнулись оба Сергея где-то в половину одиннадцатого утра. Музыканты все еще сидели на видавшего вида диване и никого не трогали. Впрочем, трогать было тоже некого. Манякин и Кипелов непостижимым для разума гитаристов образом, дематериализовались в неизвестном направлении. Возможно, даже дома. Возможно даже своего, и возможно даже вчера… -Японо-русский язык! – протянул Маврин, - ну, вот какого хера, я опять повелся на провокацию Кипелов с этой его «заначкой на черный день»? Сейчас придет Леша и какими словами я ему должен объяснить…. - Да ладно тебе убиваться, - парировал Полковник, для пущей уверенности опустивший свою длань на плечо Маврика да так, что чуть из него весь дух не вышиб, - все будет нормально, а ребенка надо с молодых, понимаешь, ногтей приучать к разумному, доброму, вечному! - Маврик фыркнул. Он был не способен измыслить вариант возражения. Однако на репетиционной базе никто не появился, ни через час, ни через два. Тогда два Сергея решили, что ждать больше нечего, и неплохо было бы отдохнуть дома, в нормальной, почти здоровой обстановке. Ибо. Терентий поймал такси, а от него, попробуй убеги, оно и понятно, а Сергей отправился на Планерную на метро. В метро было все как обычно, убого серо и несвободно. Даже вагоны. Типичная картина для Москвы. А кстати, сколько времени? Как будто бы вечерело. Получив дома втык Сергей серьезно задумался о покупке пейджера, телефона или, на худой конец, будильника с функцией напоминания который сейчас день. А остальное, как гриться, приложиться. - Вот как вы не можете этого понять! – старалась образумить Сергея супруга, -мне не радостно волноваться за тебя, думать, где и с кем ты шляешься, даже если теоретически мне известно и то, и другое. Как ты не можешь понять, что мне не доставляет удовольствия видеть тебя таким, и оправдываться перед Галиной Кипеловой за то, что ты спаиваешь ее мужа! - Никого я не спаиваю! Это еще с какой стороны посмотреть и каким образом! - Да тут хоть с переподвыподвертом смотри, а задница сзади! - Леночка, кисонька, солнышко, это ты сейчас к чему сказала? - Не важно! – Лена отстранила гитариста широким жестом руки, - сперва помойся, а потом поговорим. Вы там спите, пьете, играете, а потом думаете, чего это женам так неприятно видеть вас ПОСЛЕ… - А что, ты бы хотела присоединиться к процессу? - Ой, иди уже! И гитарист пошел. После душа Маврин почувствовал себя свежим и обновленным. Он смотрел в будущее с улыбкой, и оно отвечало ему взаимностью посредством отражения в зеркале. - Свет мой зеркальце скажи, да всю правду доложи, обернись вокруг земли, где летают корабли, там где взрослые и дети, что счастливей всех на свете. Где могучий ветер воет, по волнам чего-то гонит. Ладно б, чтобы не гавно… в общем, отвечай, трюмо, что меня сейчас волнует, что мысля моя рисует, и с какого и куда мне добраться бы туда? Произнеся всю эту абракадабру Сергей усмехнулся, мол, вон оно-как! Вот как могу, почти Маргарита Пушкина, еще ресницы подкрасить, так ваще не отличить! Но что-то сделалось с прозрачной гладью зеркальной поверхности. Изображение потеряло яркость и точность, и расплылось. Вместо наклонившегося вперед Сергея из зеркала смотрел совсем другой человек. Сомнений быть не могло в том, КТО это был, сомнения были в другом, какого хрена он делал в зеркале, и почему картинка была столь неоднозначной? Лунная дорожка убегала вдаль по морской глади. Черная поверхность вод бликовала, Сергею казалось, что он буквально слышит шорох прибоя и звук перекатывающейся гальки. У самой кромки воды сидел Валера. Тут сомнений не было. Он смотрел куда-то вдаль, куда-то где кромка моря окуналась в горизонт, или горизонт окунался в морскую пучину… Валера был печален, он был совершенно один. Перспектива изменилась. Если бы это была камера, то Сергей подумал бы, что оператор издевается над смотрящим в произвольном порядке поднося камеру к сидящему на берегу вокалисту, и тут же отбрасывая зрителя за многие километры от шепота морских волн и шороха гальки, перекатываемой морским прибоем. Гитарист очнулся, когда жена потрясла его за плечо. - Чего ты там увидел, а? - А черт его знает… - прошептал Маврин, выходя из злополучной ванны вон. «И что значит эта, понимаешь, загогулина?». Почесывания в затылке, верный признак глубокого раздумья, не принес желаемого результата, поэтому не отходя от шока, Сергей набрал телефон главного «арийского» мистика и специалиста по вызовам нечистой силы на дом – Маргариты Анатольевны. Марга мерзко хихикала в трубку, и говорила что-то про Фрейда, и обещала помолиться каким-то древнеримским богам. Маврик в сердцах кинул трубку на рычаг и решил сделать самое важное, что он обычно предпринимал в случаях, когда ничего не понимал. Он принял ответственное решение – не париться, пореже смотреться в зеркала, и не произносить рифмованных строк во избежание. Но избежать не получилось. Поскольку ближе к ночи в дверях нарисовался взволнованный Кипелов, жаждущий вот прям сейчас пересказать нечто очень странное! Причем такое, что без поллитры не разберешься. Делать нечего, пришлось разбирать. - Вот прикинь, Серег, сплю я, и сниться мне сон. Сижу я на берегу моря. И все вроде бы хорошо и прекрасно. Но вот чувствую я, стало быть, что кто-то за мной наблюдает. А вокруг оно так значит красиво, ну там, море, пляж, луна серебрит водную гладь, в общем, хоть женский роман пиши. И поднимаю я глаза, и вижу, что вроде как все на самом деле за стеклом происходит, и голос будто жены твоей откуда-то издалека… мол «что ты там увидел?», или что-то типо того спрашивает. - Пить надо меньше, - констатировал Маврин, упавшим голосом. Как мог, держал себя в руках. «Что за хрень?! Как такое вообще возможно! Теперь еще блин, Пушкину знаешь? В койку… нет… так дело не пойдет… прямо начало третьесортного романа, не иначе!». Кипелов хмурил брови, пил чай, и соглашался. Соглашался с тем, что пить действительно стоит меньше, да и заначек «на черный день» на базе больше нет, стало быть и базу не мешало бы сменить. Проводив вокалиста за дверь, Сергей рыжей молнией пронесся мимо обалдевшей жены, совершенно трезвый и с ВОТ ТАКИМИ глазами напуганной маньяком японской школьницей. *хотя с каких пор японские школьницы бояться маньяков… ладно положим, у него были тентакли…* Сергей плюхнулся за ноут и забил в поисковике интересующую его фразу «Кипелов/Маврин берег моря, лунная дорожка, одиночество, плеск волн». В первый раз пришел Яндекс с тиной морскою, второй раз Рамблер выдал «Смутное время», а вот Гугл оказался удачливее всех, чтоб его! Подходящий по параметрам рассказ нашелся на второй странице. Был он правда довольно давно удален, но логи! Логии были целы. Дрожащим указательным пальцем Сергей нажал левую клавишу мыши. Глаза лихорадочно прыгали по строчкам. Сомнений быть не могло. Страшный сон сбывался. Гитарист понял, что попал в слеш. Надо было что-то делать, причем желательно, прям щас, прям здесь. Поэтому он позвонил «маврикам» и назначил репетицию на завтра. Своя группа позволяла отвлечься от грустных мыслей о своей грядущей судьбе. Кроме того, он припомнил несколько похожих случаев и, в отчаянье осознал незавидность своей кармы. «Эх, почему я не собака!» - подумал он, - «не было бы никаких проблем, а тут, сиди, понимаешь, заморачивайся». Ночь накануне репетиции прошла в тревоге. Сергей не мог сомкнуть глаз вспоминая тот страшный день, когда впервые понял, что действительно способен отличить запах туалетной воды Кипелова от других странных запахов, и, о ужас! Он даже знал, как она называется! Нет! Он этого не допустит. Он сделает все, чтобы написанное в сети никогда не сбылось. *злодейский смех за кадром*. Музыканты группы «Кипелов» были довольно сильно удивлены тем, что репетиция группы «Маврик» совпала с их собственной. Алексей боролся с собой все утро. На какую же репу ему идти? В итоге сослался больным, и не пошел на обе. Наверное, в тот день, он поступил правильнее, чем кто бы то ни было другой. На «мавританской» репетиции отдохнуть у Сергея не вышло. Начались какие-то заминки, и специфические проблемы, поэтому в обед он был выипан морально и высушен физически. Телефон разрывался Кипелов жаждал спросить «схуя ли?», что в его лексиконе заменяла фраза: «Сережа, что-то случилось?». И вместо того, чтобы нормально рассказать какую-нибудь более ли менее правдоподобную историю, вместо того, чтобы поплакаться другу в жилетку Маврик сделал финт ушами, заявив, что уходит из группы «Кипелов». Паша Элькинд даже палочки выронил. Ударник-то в выражениях не стеснялся, возопив: - Сережа, схуяли, а на что мы будем жить? На том связь прервалась. Валеро отправился в готическую депрессию, а Сергей в долгое эротическое путешествия. По слухам оба бухали. «Маврики» рвали на себе волосы, «Кипеловцы» негодовали. Так продолжалось недолго, поскольку законы российского так называемого шоу-бизнеса взяли свое. Кипелов был «свободен», а Маврин в печали. Но круговорот музыкантов в природе, как всегда расставил все на свои места. * Часы показывали полночь. Наступил черный день календаря. 13 пятница. Сергей проснулся в холодном поту. Он видел себя страницей, которую медленно жгли на костре, в то время, как какой-то обдолбанный панк докуривал его гитару, в которую какие-то нефоры забивали косяки. «Встань, и иди!» - звучал чей-то голос у него в голове. Но Маврин знал, что подчиняться долбанутые голосам идея не из лучших. Какого же было его изумление, когда голос оказалось принадлежал его телефонному аппарату. Звонил Кипелов. Какого хрена? Это ловушка! Сергей решил запустить телефоном в окно, но одумался…. И не стал. - Да? – робко произнес он. - Сереж… - раздалось из трубки, - я долго не мог понять, почему ты принял решение уйти из группы, и затеял все эти глупые ссоры… видишь ли, мне тоже не по себе. И все эти сны и видения… не добавляют оптимизма. Я хотел бы… тебя увидеть, чтобы не сойти с ума.. Эти едва уловимые нотки одиночества и отчаяния. Сергей по тону понял, что Валерка еще совсем недавно спал, и ему приснился кошмар. Он был один, домочадцы, либо разъехались, либо были в гостях, иначе он бы вряд ли позвонил. Он тяжело вздохнул, и потянулся рукой за кофтой. Ну, их на фиг эти пророчества. Хотелось только одного, прижать его к себе, и сказать, что все будет хорошо.

 Отправлено: 14.08.10 13:01. Заголовок: Странник Однако кан..

Странник

Однако канона))

О, пилигрим…
Знаешь ли, странник,
Что за тобой лишь светает…

Скрытый текст

Ты постоянно то приходишь, то уходишь. Так делают многие, но что-то есть особое… Умение создавать. Видно, ты и впрямь демиург. Люди тянутся к тебе, как к источнику. Ты милый, нежный, пылающий светом и теплом. Казалось бы, причём тут ртутная лампа? А вот притом. Источник света… который умеет взрываться. Если он взорвётся, скольких отравит? И скольких поранит осколками? Да, да, да… взрыв сверхновой рождает чёрную дыру… как это верно, сверхновая моя. Эта чёрная дыра будет поглощать, но никогда не насытится… Твоё место никто не сможет занять. Ты принёс мне свет. Нет, не так… Ты принёс мне веру в то, что рассвет наступит, что завтра обязательно будет. Ты тот странник – от слова «странный» – что проходит непонятым, а после его ухода вдруг проясняются глаза… Но он уже ушёл: ищи ветра в поле! Блестит где-то своим огнём – солнечный ветер, феникс… Солнцеволосое чудо, Ставшее тенью моей… Как права Рита. Она знает тебя лучше многих; она зовёт тебя ангелом… Чудо моё, ты столько раз подхватывал меня и нёс, когда у меня подламывались колени, что я могу звать тебя только ангелом. Сколько бы я ни кричал на тебя, сколько бы ни срывал злость, сколько бы ни прогонял – без тебя мне не жить. Я дышу тобой. Город занят; город спешит. Эта осень – только для нас. Прозрачное, чистое, нереально голубое небо; чёрные деревья, чёрточками нарисованные на тиснёной золотой бумаге опавшей листвы; хрустальные лужицы с дымками замёрзших в них облаков. Осень замораживает воздух в маленькие острые льдинки, которые забираются за ворот и в рукава пальто. Я дарю тебе всё это, потому что никакими земными богатствами не удержать тебя. А я так хочу, чтобы ты остался… Я пел о богах и пел о героях, О звоне клинков и кровавых битвах; Покуда сокол мой был со мною, Мне клёкот его заменял молитвы... После твоего ухода я стал беспомощен… и немотивирован, как сказал знакомый психолог. Он имел в виду моё нежелание что-либо делать, предконцертную хандру, затягивание альбома… Он прав – это бессмысленно. Мой смысл солнечным ветром ушёл в новый виток своих скитаний. Или это был только сон? Я отдал бы всё, чтобы быть с тобою, Но может, тебя и на свете нету… Сейчас я пишу тебе письмо (не знаю, зачем), а ты спишь, усталый после тура, свернувшись клубком в моей постели. И мне не верится, что ты наконец-то здесь, рядом: я могу коснуться твоей щеки, поправить волосы, почувствовать тепло дыхания на пальцах… And nothing else matters…

 Отправлено: 14.08.10 13:06. Заголовок: На грани Warning: не..

На грани
Warning: нецензурная брань

Сколько ещё будет
Жить в тебе мир, которого нет?
Но молчанье в ответ…

Скрытый текст

Пальцы нервно комкали край скатерти. В пепельнице дымилась недокуренная сигарета. - Ему лучше? – голос звучал непривычно тускло и глухо. – Можно навестить? А когда? Поч… Подождите! Трубка ответила отрывистыми гудками. Кипелов закурил, затянулся пару раз и снова сунул сигарету в пепельницу, машинально затушив её. - Галя. Я в больницу. Квартира отозвалась гулкой пустотой. «Я ж переехал…» Распахнув шкаф, Валерий порылся в нём, выбрасывая неподходящие вещи, и, наконец, остановился на простом сером свитере и старых, но ещё целых джинсах. Переодевшись, собрал волосы в хвост и пристально оглядел себя в зеркале. «Могло быть лучше…» Спортивная сумка через плечо, джинсовая куртка, бейсболка – всё, чтобы не выделяться, не привлекать внимания. Больница встретила его гулкими белыми коридорами, запахом лекарств и сумрачными лицами врачей. - Сюда нельзя. … Практически вышвырнутый из больницы, Кипелов мотался по Москве, врезаясь в людей и не видя их. Ведомый каким-то шестым чувством, к полуночи он добрался до дома и, не раздеваясь, повалился на кровать, не чувствуя ни голода, ни усталости. - Ты как? В порядке?– безумно знакомый голос буквально подбросил вокалиста. - Ты… ты? – Кипелов сел на кровати, пытаясь понять, как здесь, в их с Лёшей уютном гнёздышке, оказался… Холстинин? - Конечно. Ты ждал кого-то другого? – шершавая ладонь прошлась по щеке, забралась под резинку, стягивающую волосы. Бейсболка слетела на пол. Кипелов невольно потёрся лицом о знакомую до малейшей складки руку. - Нет… Зачем ты здесь? - Давай начнём заново… … Алик сел, дико глядя в комковатую темноту перед собой. Это не кошмар, нет, но мокрый как мышь, что за чёрт?.. Скинув одеяло, он прошёл на кухню, щёлкнул кнопкой чайника и затих, глядя в серое окно. По стеклу ползли, извиваясь, толстые прозрачные струи, небо над домами распарывала ослепительно белая молния, мир гремел, будто вдалеке на железные листы роняли открытые бочки с дробью. Басист переступил по холодному линолеуму, прислушиваясь к свисту и клокотанию внутри чайника, настежь открыл окно и высунулся, опираясь локтями на подоконник. Голова почти сразу намокла, волосы волнистыми сосульками сползли со спины на плечи. Внизу смутно и смазанно блестели мокрые крыши машин; рядом на откосе покачивался нахохлившийся воробей, прикрыв глаза пленками. Осторожно протянув руку, Алик обхватил его пальцами и внёс в комнату. Воробей забился, панически зачирикал. Грановский стоял, глядя на него и ощущая, как под пальцами исступлённо колотится сердечко, какой этот маленький воробушек горячий по сравнению с водой, которая течёт с волос по всему телу и капает на пол. Посадив птицу на стол, он достал из шкафа блюдце и покрошил на него кусочек хлеба, неизвестно зачем оставленный на столе. Воробей, наклонив голову, следил за его руками, отодвинувшись, на всякий случай, на дальний конец стола. - Ешь, дурной. Никто тебя не трогает, - Алик постоял, глядя на мокрую птицу, сжавшуюся тёмным комком на фоне стены, и ушёл в комнату, распахнул балконную дверь и вышел под дождь. На него будто вылили ведро ледяной воды; плавки прилипли к телу, по спине побежали мурашки. Под босыми ногами скользили плитки, и дождь шипел, ударяясь о них; с перил, ограждающих балкон, падали капли. Небо грохотало и лило воду, будто собираясь устроить второй потоп. Басист стоял, опираясь скрещенными руками о перила, подставляя дождю спину. - Я тебя презираю, - прошептал он в ливень, глядя вниз, на размытый, жирно блестящий асфальт. – Между нами ничего не было. Никогда и ничего. Сволочь. Сгинь. В глубине квартиры задребезжал телефон. - Меня нет дома. Вы поняли? Нет! Никогда больше не появляйся. - Алло? – сиплый сонный голос. Пауза; тихо тренькнула положенная трубка, снова тишина. Алик выпрямился и тревожно оглянулся через плечо. - Кто здесь? – тихо спросил он у себя, покусывая губы. Помедлив, тряхнул головой и осторожно прошел в комнату, щурясь в теплую темноту. На кровати, раскинувшись и разбросав по подушке волосы, кто-то сладко спал, тихо посапывая. Присев на краешек, басист наклонился над спящим, вглядываясь в запрокинутое лицо, бережно тронул ладонью мягкую щёку. Спящий судорожно вздохнул, просыпаясь, резко сел, схватив шершавую ладонь. - Алик, ты? Почему ты такой мокрый? - На улице чудесный дождь… - голос басиста смягчился. – Андрюш, спи. - Ты что, был на улице? Прямо в таком виде? «Разбудил, на свою голову…» - Нет, на балкон выходил… Ну всё, всё, я ложусь уже, - Грановский откинул одеяло и нырнул в живое тепло, жмурясь от удовольствия. Андрей поворчал и тоже забрался к нему, прижимаясь и обхватывая тёплыми руками за шею. Алик невидимо улыбнулся, чувствуя, как парень уткнулся ему в щёку мягкими губами. Рука привычно поползла по спине вниз, на талию, и притянула чуть ближе. - Ты не уходи… - прошептал Андрей, снова проваливаясь в сон. - Угу… - говорить было лень; тёплое дыхание на щеке убаюкивало. Телефон опять зазвонил. Протянув свободную руку, Грановский нашарил трубку и прижал её к мокрому уху: - Алло? - Алик? – мужской голос. Знакомый до рези в горле. - Я слушаю, - с трудом, давя рвущийся из груди крик и – после крика или одновременно, в нём – отъявленный мат. - Говорят, ты живёшь со смазливым мальчиком. Это правда? - Не твоё дело. - Значит, правда. - Ты мне для этого позвонил посреди ночи? – зелёные цифры в темноте подтверждали: половина третьего. - Не для этого. Ты, как всегда, сообразителен. - Ближе к делу, - Андрей заворочался на плече, поднял встрёпанную голову; прижав трубку плечом, басист неловко погладил его по щеке, укладывая обратно – «Спи, всё в порядке…» - Ты не хотел бы… вернуться? И молчание. «Ты знал! Или это я – знал заранее? Интуиция?» - Нет. - Алик, я… - Володя. Прошлого не вернёшь. - Подожди! Ты… - Ты вряд ли изменился. - Дай мне сказать! - Я уже возвращался. Напомнить, чем это кончилось? - Это было недоразумение! - Хватит. Ты тогда прямо сказал, при свидетелях. Напомнить? - Ты никогда не считаешь себя виноватым! - Ты мне сказал в лицо, что в постели я бог, но характер – как у дорогой шлюхи. - Что?! - Имена? - Перестань врать! - Артур. Серёжа. Валера. Виталик твой. Сашка мой, семнадцатилетний. И Рита для полного счастья. Достаточно? – Андрей давно сполз с плеча и теперь сидел рядом, с ужасом глядя на него, кусая губы и зябко обхватив себя за плечи. - Ты… ты… - Давай ещё раз. В лицо, - басист сел на кровати, поджав ноги. - Трепло! – на том конце провода в голосе плеснула истерика. - Ты всё сказал? - Я не хочу тебя больше слышать! - Взаимно. До свидания. Приятно было поговорить. - Сука! Трубка коротко звякнула. Грановский откинулся на подушку, закрыв лицо руками и кусая пальцы от ярости. Шершавые пальцы робко тронули плечо. - Я так не думаю… Алик хрипло вздохнул, раскинул руки. - Как? - Ты мне очень дорог… - Андрей лёг рядом, потёрся лицом о тонкое плечо с нервной голубой жилкой. - Спасибо, малыш, - рассеянно взъерошив его волосы, басист повернулся лицом к окну, сгрёб юношу за плечи, устраиваясь щекой на его лопатках. – Всё, проехали. Спать-спать-спать-спать. - Ахха… - тревога в глазах; впрочем, уже меньше и не такая пронзительная. Лениво улыбнувшись, Алик перевёл взгляд за окно. По стеклу так же извивались водяные змеи; сквозь завесу время от времени прорывались слепящие белые вспышки. Ливень продолжался.

 Отправлено: 14.08.10 13:21. Заголовок: Перекрёсток Но нет ..

Перекрёсток

Но нет спасения ни коню, ни верблюду, ни путнику, если скорпион ужалит в губы.
Скрытый текст

I. Дорога на Юг Но дверь на ключ, И страх живуч – Что проклят я И обречён. Горячий металл касался кожи и почти нежно оставлял на ней чёрно-багровые, капающие красным буквы:В П Х. А чуть выше в страшной тишине смотрели совсем чуть-чуть раскосые каре-чёрные глаза, широко распахнутые от боли и обиды-недоумения. Было в этом что-то нелепое и нереальное. Настолько нереальное, что Холст – наугад – решил проснуться… и проснулся. Реальность была полутёмной комнатой с полуторной кроватью, длинными плотными шторами и муторным запахом вчерашнего. Гитарист сел на кровати и обхватил голову руками: - Ну и сны у тебя, Владимир Петрович… Что ж ты пил? – при слове «сны» в голове всплыли огромные чёрные глаза и три не особо весёлых буквы, расплывающиеся красным на обнажённой груди. – Э, басист, ты жив? – повернувшись на девяносто градусов, Владимир Петрович нащупал плечи коллеги и провёл по его груди трясущейся ладонью. Ни букв, ни крови не наблюдалось, но подпрыгнувший спросонья басист неудачно стукнулся челюстью о массивную кисть Холста и, прикусив язык, раздражённо зарычал что-то невнятное. – Ну… Извини, я не хотел. Ты сам стукнулся, - миролюбиво заворчал ВПХ, потрепав спутанную шевелюру и вызвав новый взрыв невнятного негодования. Просто очень злой Алик, а вот почему злой – это надо обдумать… Поднявшись с кровати, хозяин квартиры привычно зацепил оба дверных косяка – сначала левым плечом, потом правым – и вышел в коридор. Коридор был прежним: плохо различимые в полумраке шкафы, забитые книгами, плоский широкий шкаф для одежды, два ряда ботинок, чехол от гитары на вешалке для шляп, между парой рваных сапог – подозрительная пластинка «Мастер» с размашистой надписью «Вовке от Андрея» и улыбающейся рожицей. А в тёмно-сером кухонном окне низко-низко и как-то даже траурно висело круглое, тусклое красное солнце. Оно казалось приклеенным к окну, и Володя поскрёб стекло, чтобы отковырять кружок такого странного ровного цвета. Такого цвета были бумажки в университете, когда им показывали какой-то физический опыт. Гитарист сел за стол, подпёр голову руками и начал думать длинную мысль о красивых бумажках. Но его отвлёк странный предмет, стоявший посреди стола. Посреди стола стояла красивая бутылка коньяка. «Откуда столько коньяка?» – это была первая мысль. «Коньяк ли это?» - логично пришла вторая. Холстинин сел на стул покрепче и уставился на бутылку, чтобы проверить, не превратится ли содержимое в навозную жижу или что похуже. На секунду оторвав глаза от бутылки, он снова взглянул на солнце и мельком подумал, уж не луна ли это. Говорят, в тропиках луна красная и большая. Но на улице неуверенно запели птицы, поэтому луна отпадала. Коньяк тоже стоял смирно и не собирался превращаться. К тому же бутылка была закрытой. Это значило, что никто не пил? Или что кто-то пил, но долил водой из-под крана и закрыл? Видимо, бесы. Наверно, те же самые бесы разозлили Алика. Что-то было, очень давно, про злых бесов, только вот где? Надо было позвонить Рите – она наверняка знает про злых бесов – но вернулась недодуманная мысль о красивых бумажках. Рука незаметно, чтобы обмануть неповоротливую мысль, потянулась к телефону и набрала номер. - Алло? Будьте добры, Маргариту Анатольевну. - Алло. Её нет, она гуляет. А кто её спрашивает? – ответил маргаританатольевнин голос в трубке. - А почему она гуляет так рано? - А кто и почему звонит ей так рано? – голос начал сердиться, но в трубке за ним что-то звонко упало и тихо запело об утре в Сахаре и о серо-жёлтых верблюдах, на которых светит солнце и кладёт чёрные тени от бархана до бархана. - Это Владимир Петрович, который звонит так рано… - … в дом, который построил Джек? - подхватил голос и превратился в саму Маргариту Анатольевну. – Доброго Вам ночеутра, Владимир Петрович. Чем могу помочь? Может, стиш понравился? Или рыба новая готова? - Скажите, Маргарита Анатольевна, а что значит приклеенный к стеклу красный кружочек и что науке известно про злых бесов? - Ах вы каки-и-и-е… Как злые бесы прижмут, так «скажите, Маргарита Анатольевна»… А как песню писать, так «мать, ты чо, герой асфальта, тормозила головой?»… - Рита, ты даже ругаешься в рифму? - Профессиональное заболевание, что поделать… Тихое приблизилось и прозвенело в трубку: - Если поцелует скорпион песков, не жди милосердной смерти, о путник… - Кто это поёт? – поинтересовался Холст, осторожно открывая коньяк и отточенным движением наливая ровно половину гранёного стакана. - Это сахарский песок, банка разбилась, а что? – будничным тоном ответила Пушкина. – Погоди, Вова, я сейчас, соберу и вернусь, а то разговаривать мешает. - Говорящий песок, не скучно тебе в банке? – коньяк был хороший, стакан – чистый, а рядом не было никого, кто мог бы сказать, что утром неприлично пить коньяк из стакана. Правда, песок не ответил, потому что его уже собрали и унесли. – До свидания, песок, - гитарист налил ещё полстакана и выпил за песок и за утренних верблюдов. II. Дорога на Запад Теперь ты враг; Я не знаю, как мне жить. Как дальше жить?.. Холст резко поднял голову и огляделся. Голова была ясной – значит, не пил. Только почему на столе, посреди которого одиноко возвышается непочатый коньяк? И почему такое странное ощущение… что во сне кто-то открыл ему скрытое, а он забыл. Ему снились белые песчаные горы и белое небо, как будто затёртое миллиардами глаз, скользивших по нему, и выгоревшее от тысяч и тысяч дней безжалостного солнца. По белому песку вдалеке скользили белые тени, будто призраки под жарким солнцем, не отбрасывающие тени. А он сидел на раскалённом песке и смотрел на ползущего по ноге серого скорпиона. Скорпион уже поднялся до плеча, заполз на щёку и тонко уколол кончиком резного хвоста в уголок запёкшихся горячих губ. Всё вдруг стало ясным, как будто скомканный мир положили на большой стол, расправили и прикололи булавками. А потом над белой пустыней взошла белая луна и равнодушно осветила сидящего лицом на закат человека с неподвижным скорпионом на щеке. Чёрная тень, похожая на след от уползшего солнца, легла попёрек пустыни, и всё снова замерло. Солнце садилось и бросало на бежевые стены алые пятна. А Холст всё думал о своём странном сне. Коньяк почти кончился; остатки медово отсвечивали на донышке стакана. - Злые бесы, - шептал Холст, глядя на солнце и щурясь. – Они тянут на проволочке этот красный кружочек, возят его по стеклу, а зачем? Утром поднимают, днём уходят, оставляя его болтаться посреди неба, вечером опять тянут вниз, а ночью перетаскивают под подоконником, чтобы с утра начать снова. Что за ерунда? Зачем? Надо позвонить Рите, она наверняка знает про злых бесов… Рука потянулась к трубке, но замерла на полдороге. Стоп. Это когда-то было. А пальцы уже наиграли номер и сжали гладкую прохладу трубки: - Алло? - Алло… О, Кузьмич! Привет, дорогой, как у вас там? Не мёрзнете? Привет от финского беса! - Ммм… - Что-то ты неразговорчив. Простудился? – знакомый суровый голос вдруг стал заботливым. – Приходи или пришли кого, чесночку печёного дам. А иначе как вам на луну-то выть? - Эээ… - Не благодари, у меня от твоих… признательностей за ушами чешется! Значит так, приложить к горлу и привязать шарфом из чьей-нибудь шерсти… Всё понял? Ну, жду, до скорого! Выздоравливай! - Только я ж Петрович… - жалобно сказал Холст гудкам. И положил трубку. На кухне внезапно, как луна в пустыне, возник Алик, быстро оценил почти пустой коньяк, полное отсутствие твёрдой пищи и загадочный блеск серо-голубых глаз. В животе гитариста возникла странная пустота, похожая на ночную пустыню. И в этой безмолвной пустыне сжался маленький одинокий человечек. А когда Грановский набрал в грудь воздуха и заговорил, Володя чуть наклонил голову и свёл плечи. Жёсткие злые слова кусали его, как отравленные иголки или разрывные пули; он сжимался, пытаясь загородить одинокого человечка, который свернулся в комочек, закрывался ручками и беззвучно плакал. Было неважно, о чём слова – они жалили, а Холст сильнее наклонял голову, кусал губы и молчал: человечек спрятался за его сердце и замер, обхватив его, дрожа всем телом. Человечка нельзя было позволить убить или ранить… Алик резко сел и хрустнул пальцами; в наступившей тишине гитарист слышал, как в пустыне едко горят злые слова, чувствовал их дым и видел, как кашляет и прячет лицо в ладошки человечек. Руки нашли прохладный стакан и сжали его, потом приподняли и опрокинули в дымную пустыню. И наступила тишина. Человечек поднял голову и слабо улыбнулся, потом нырнул в медовое спасение, перевернулся на спину и закачался на волнах, глядя вверх. А Холстинин поднял голову и внимательно посмотрел на тонкие пальцы Алика. Пальцы слегка дрожали. Если смотреть краем глаза, можно было ещё увидеть и красные солнечные пятна на стене. А если поднять голову – красные отблески на впалой щеке басиста. И в глазах. Как раз эти глаза были реальными – а там, в пустыне… Что он видел тогда, после укуса скорпиона? Он не слышал ничего, но видел эти глаза – совсем чуточку раскосые, каре-чёрные, широко распахнутые от боли, обиды и недоумения. Он почему-то точно знал, что была и боль, и обида, и недоумение. Вот как сейчас. Только в тех глазах не было такой – как сейчас – ненависти и такого отчаяния. И эти реальные глаза немного расплывались, влажно блестели. А ещё у него дрожат пальцы. Он плачет? От злости, от ненависти или от боли-обиды-недоумения? Какая разница… Маленький человечек протянул наверх ручки, и Володя повторил его жест, уложив тонкие дрожащие ладони в свои, и немного сжал, покачивая и баюкая. А Алик рванулся, пронзительно вскрикнул, как раненная в грудь пустынная птица с длинными ногами и тёмными блестящими глазами – с болью, обидой и недоумением – и ударил узкой ладонью. Как укус скорпиона, несильно, в уголок запёкшихся горячих губ. Мир качнулся, готовясь расправиться на невидимом столе, но что-то помешало – узкая ладонь, ещё вздрагивающая в шершавых застывших пальцах. - Что сказал мне скорпион? – беззвучно прошептал Холст, с трудом разлепив сухие губы. - Будь готов отпустить, - так же беззвучно ответил человечек и раскинул руки, улыбаясь и глядя вверх. - Да, - вздохнул гитарист и разжал пальцы. III. Дорога на Север Вересковая пустошь, Предрассветная роскошь. Странное чувство, Словно слеплен из воска; Словно я – та свеча, Что отдана На заклание ветру… Холодная пустая равнина. Маленькие сиренево-серые холмы, сиплый свист ветра. И холодное стальное море по правую руку. Еле слышное шуршание, шипение, шелестящий стон набегающих волн. Серые камни, еле заметные тропинки, серый усталый дождь, серое низкое небо, стремительные серые тучи и колкий мелкий снег, тоже серый. Глухая бесцветная усталость от долгого похода из бесцветности в бесцветность. Все убегают на север, торопятся, как будто одна сиреневая равнина сильно отличается от другой. Серая птица сидит на камне и равнодушно и устало смотрит перед собой. Утром красный кружочек солнца безучастно всползает по ледяному небу вверх, и тогда, если лечь на спину в сиреневый вереск, кажется, что небо положили наискосок и тянут по нему на ниточках то плоские сизые тучи, то плоское тусклое солнце. Холстинин открыл глаза и обнаружил себя на полу кухни в прекрасном самочувствии, но с некоторой приятной занозистой тоской внутри. Небо было закрыто тучами, ветер свистел в форточке. А ему было всё равно, даже лежание на полу не доставляло никаких неудобств, несмотря на холод с улицы. Что-то в этом было. Всё было настолько холодное, что гармонировало друг с другом и не требовало никакого движения. Ледяная гармония. Казалось, что его тело – огромный пустой замок без стёкол и без дверей. По нему гуляет ледяной ветер и гоняет промёрзшие комья снега по пустым комнатам. Ледяные комки тихо постукивают о каменный пол, выбивая определённый ритм, кажущийся почти магическим. - Уууу… Уууу… - завывает ветер на крутых поворотах и узких винтовых лестницах. - Тинь-тинь. Тинь. Тинь-тинь-тинь, - позвякивают мёрзлые комочки, сталкиваясь и цепляя повороты. И весь стылый замок подрагивает в такт… В лицо ударил мягкий коричневый луч. Холстинин вздрогнул. Что за нарушение его ледяной безмятежности? На столе стояла бутылка коньяка, как-то маслянисто мерцающая медовым цветом. Сквозь неё светила лампа. Настольная лампа, которую держали чьи-то тонкие руки. А чуть выше в пульсирующей тишине смотрели карие, совсем немного раскосые глаза, дерзко и насмешливо прищуренные. - А-лик, - тихо сказал Володя, уже чувствуя, как можно заморозить это имя до двух льдинок и перекатывать их во рту. А-лик. А-лик. Что-то вроде постукивания ледяных комьев в его сером замке. Почему ты нарушил мой магический покой и порядок? Внёс непрошеное движение, свой неприлично живой хаос? Я так хорошо всё выстроил. Ты бы мог подстроиться, встать в пустое место, как недостающий элемент моей мозаики… Холодные серо-голубые глаза – лёд, упорядоченность, покой. Карие, поблескивающие и играющие неизвестно откуда взявшимися искорками – движение, жизнь, энтропия. «Да-да, именно энтропия!» - Холст внезапно для себя оживился и протянул руку к неправильным, слишком хаотичным волосам. Поправить. Всё должно быть на месте и гармонировать. И не двигаться. Нулевая энтропия. Никакого хаоса – и думать не смей. - Не трогай меня, - шепот в ответ. Неожиданные звуки: ломающийся лёд, буруны вырывающейся воды, перекаты и переплески. Такие неправильные, что Володя невольно поморщился и тронул замёрзшими пальцами тёплые, розоватые губы. - Не ломать, - с усилием выговорил он, стараясь голосом показать, как прекрасно всё то, что он построил. Соразмерно, ровно, гармонично. Правильно. Вот перекатываются льдинки, скользят друг по другу – не правда ли, прекрасные звуки? Трещит мороз, постукивают ледяные иголочки. Разве не красиво? А тёплые губы несимметрично дрогнули и улыбнулись: - Дурак ты, Вовка, - наклонился и поцеловал в уголок рта, прикрыв глаза. IV. Дорога на Восток Размыкает круг Поцелуй Огня. Слёзы на ветру… Позови меня! Горячий металл касался кожи и почти нежно оставлял на ней чёрно-багровые, капающие красным буквы:В П Х. А чуть выше в страшной тишине смотрели совсем чуть-чуть раскосые каре-чёрные глаза, широко распахнутые от боли и обиды-недоумения. Было в этом что-то нелепое и нереальное. Настолько похожее на бред, что Холст вздрогнул и проснулся. В полутёмной комнате на него навалились странные обрывочные воспоминания – тусклое плоское солнце, пустыня, серые светящиеся холмы, отчаянный птичий крик, холодное море, танцующий вихрь песчаной бури, обломки угрюмых камней, серый скорпион, промёрзший до фундамента замок. А тем временем между занавесок пробился тонкий солнечный луч и упал на кресло, осветив крутой коричневый бок гитары, удобно лежащей на подлокотнике и подушке. Алик лежал рядом, со стороны кресла, касаясь подлокотника виском, и улыбался во сне. Его губы немного пахли коньяком, а на щеке и на подрагивающих веках лежала медовая тень. Всё было так реально, что Володя вскочил и раздвинул шторы, нырнув в свет целиком. Это было не похоже ни на что из прежде пережитого. Свет был слишком горячим для ледяного моря и идеального замка и слишком ласковым для молчаливой белой пустыни. Холст бессмысленно улыбнулся и негромко сказал сам себе: - Странные сны… Как же долго я спал?.. Сзади раздался странный всхлип; мысленно обругав себя за то, что так сразу расслабился, гитарист резко развернулся. На кровати давился смехом басист, истерически подвывая в подушку: - Вовка… ааа… богатырь хренов! «Как долго я спал»! Уууу! Живой водицей полили? Аххаха! Володя нервно улыбнулся, сел на кровать и обнял его поверх рук, целуя пахнущие коньяком горячие губы: - Ты чего меня пугаешь? - А ты чего пугаешься? – искренне удивился Алик, повиснув на его руках вниз головой. - Да так… - вспомнил застывшие чёрные глаза, звенящую тишину и промолчал, прижимая его к себе. Тёплый, непуганый, без уродливого клейма на груди… И отпустил, заслышав трезвон на кухне. - Алло? Владимир Петрович? - М… Рита? Как там сахарский песок? – и демонстративно повернулся к окну, прикинувшись, что не видит, как Алик с виноватым лицом заталкивает бутылку из-под коньяка в мусорное ведро. - Да неплохо, неплохо, спасибо… Тут банка разбилась, так из песка ящерка выпала, представляешь? Она у меня теперь в аквариуме живёт, я ей немного песка отсыпала, ну, родного… Холст уже не слышал, пристально глядя на окно, ярко освещённое солнцем. На стекле было приклеено много красивых бумажек ровного красного цвета. Такого цвета были бумажки в университете, когда им показывали какой-то физический опыт. Гитарист сел за стол, подпёр голову рукой и начал было думать длинную мысль о красивых бумажках, слушая вполуха Риту, но сразу отвлёкся: бумажки были приклеены не просто так, а большими красными буквами гласили:В П Х. Жёлтое утреннее солнце светило сквозь буквы, и они горели алым. 8 августа 2010. 4:50

 Отправлено: 26.08.10 22:34. Заголовок: августовский вечер

Валера сидел в кресле и неспешно потягивал черный чай. Я набивал какой-то очередной текст, претендующий на некоторую литературность. Кипелов лениво потянулся, и мурлыкнул, что-то вроде:
- Ты действительно, считаешь, что сумеешь кому-то что-то доказать таким способом? Как правило, резкое высказывание рождает желание возразить, ну а отсюда и готовый конфликт. Ты любишь устраивать скандалы, а потом возмущаешься, причем совершенно искренне, что ты тут ни при чем, и кровать уже горела, когда ты в нее ложился.
Я только фыркнул в ответ, вот еще… но пост выкладывать не спешил.
- На что это ты сейчас так «тактично» намекнул.
- Любишь ты устраивать войну за корону, и не отрицай…
Я хохотнул. Но решил благоразумно промолчать. Конечно, при всем известном скептицизме и другом и прочем, Валерка порою подмечает такие вещи, которые днем согнем, а вечером уже не разогнем… однако мне нужно было приходить в себя, нужно было возвращаться.
За последние несколько месяцев, произошло много странных событий, которые я не в силах был бы вообще как-либо охарактеризовать, кроме разве что одной фразы: «я идиот». Но об этом Валере говорить совсем не хотелось, чтобы услышать непременное «я же предупреждал», или «я же говорил». Я все знаю, все понимаю… только, поступаю… ну в общем, как всегда поступаю я.
Лето клонилось в сторону осени. Вот уже зарядили косые дожди. Вот уже не оставляем мы окна открытыми на всю ночь, только так – проветрить, и скорее под одеяло, друг к другу поближе, а потом еще минут пятнадцать спорить, кому вылезать в холод, чтобы закрыть форточку. Жара, наконец, отступила. Кажется, что весь центральный регион вздохнул с облегчением. Ну, Москва-то уж точно.
Впору штамповать футболки с надписью «я пережил зиму 2009 и лето 2010, мне пофиг на 2012». Как странно, что никто еще не додумался.
- Валерка, а Валерка, дай укусить печеньку?
- Тебе вредно! – показывает язык золотой голос мятала, - растолстеешь, не влезешь в концертные джинсы, а мне всё простят, за одну только фамилию.
- Да ты… да… я тебя! – захлебываюсь возмущениями я, но гнев мой быстро сходит на нет, потому, что Валерка умильно всплескивает руками, мол, чего не правда что ли. И я отступаю, побеждено фыркая и шипя на него, и все-таки успеваю выхватить из его руки овсяную печеньку.
- Вот все бы тебе покушать, если не сказать грубее, наверное, поэтому ты меня и терпишь!
- Исключительно по этой причине, - резюмирую я, и мы вместе смеемся.
В августовской вечерней тишине смех звучит громче, чем обычно. Гулкая ватность уже завладела городом, расползлась по дворам и квартирам москвичей, от нее никуда не спрятаться, не скрыться… природа готовилась ко сну, и готовила нас к некоторому оцепенению. Вроде и не хладнокровные, а вместе с ней замедляли бег… странно все это, а понимание приходит всегда лишь со временем, и чем больше его утекает, тем ярче и сильнее становится осознание того, что же действительно происходит вокруг.
Я подсаживаюсь к Кипелову поближе, забираю его чашку, делаю пару глотков.
- Фу, без сахара, - притворно кабенюсь, чтобы потереться щекой о его ладонь, прижаться плотнее. Хочется быть рядом. Ощущать его тепло… и знать, что ничего не измениться, не будет никаких срочных дел «вот прям щас», один тихий августовский вечер, порой это все что нужно…
Из окна за нами подглядывает почти полная луна. Облака рваными ватными краями едва касаются ее молочно-белого диска, и тут же шарахаются в сторону. Валерка гасит бра, обнимает меня, и осторожно целует в висок.

 Отправлено: 01.09.10 15:22. Заголовок: Лениво. Ничего не п..

Лениво.

Ничего не пишется. В последнее время все как-то бесцельно и бесплодно. Будто бы вытащили стержень, или руки вдруг стали чужими, не связанными с головой. Смешно так, а ничего нет. Ничего не выходит. Вот, кажется, уж и башка пухнет от впечатлений. Раньше было бы плевое дело. Но то раньше. Сейчас пустота. Пустота и безразличие. Где-то даже безделье, наверное, отупение какое-то. Когда ты способен лишь на то, чтобы валяться на диване и потягивать какой-нибудь приятный напиток, в зависимости от ситуации: алкогольный или нет.
Скрытый текст

Я поморщился, мне снова было лениво вылезать из-под теплого одеяла, вообще, что-то делать было лениво. Меня решительно не хватало на какие-нибудь поступки. А Сергею требовалось вот, ну, прям щас чего-то изваять, чем-то поделиться, что-то сотворить. Твою ж мать! Нельзя будить людей в такую рань, даже если на часах минуло 12.00, это не педагогично. Маврик пытался разбудить меня, рассказать о новой своей идее, и отхлебнуть кофе одновременно. Как говориться, если вы ведете машину и одновременно ласкаете женщину, и то и другое вы делаете плохо. Вот и у него не получалось быть Юлием Цезарем. Я снова задремал еще на первой его фразе. - Валера, ты меня слушаешь? - Да.. да, конечно, - соврал я, и чуть было не получил уверенный пинок, - ну… что это за инквизиция? – потянул я, все же сползая с кровати. - Ты меня не слушаешь! - Ну, Серё-ежа! - Не «нукай»… а то издеваться буду. - У тебя в издевках нет разнообразия. Что ты мне нового хочешь сказать? «восемь лет один альбом?», так я это от тебя все восемь лет и слышу, так что не удивил, считай… а вот поспать мне дай… - Что тебе еще дать? Я хохотнул, хватая Сережу за то, что под руку подвернулось, он подпрыгнул от неожиданности и с обвинениями меня во всех смертных грехах, вплоть до падения Рима стал теребить меня с твердым намерением не дать мне досмотреть красочный сон. Я вяло отбивался, но сопротивление было бесполезно. - Что ты такой вредный? – пробурчал Маврик, устраиваясь рядом. От него пахло кофе и табаком. Чуть-чуть мылом и совсем немного пеной для бритья. - Я вредный главное, сам проснулся ни свет, ни заря, растолкал меня, полчаса впаривал какую-то фигню, а потом накинулся с обвинениями, это я вредный называется? - Больше семи часов спать вредно! – резюмировал он, просовывая холодные ладони под одеяло и обнимая меня. - Твою мать! – пискнул я. - Она приличная женщина, - подчеркнул Сергей, слегка прихватив мочку моего уха губами. - Я в курсе. Вот все думаю, в кого ты такой уродился, уж точно ни в нее, - наиграно раздраженно пробурчал я, прижавшись к нему плотнее. Маврик что-то недовольно пробурчал, но движения его рук стали плавными и ласковыми. Он нежно покусывал мою шею, явно заигрывал. Я не остался в долгу, развернувшись к гитаристу, должно быть, он не ожидал от меня столь быстрой реакции, ведь еще десять, да что там, пять минут назад я был не настроен ни на что, кроме глубокой зимней спячки, как он нередко обозначал мою утреннюю леность. Я незамедлительно прильнул к его губам, отчасти и для того, чтоб Рыж не ляпнул чего-нибудь, отчего все мое хорошее настроение сошло бы на «нет». Сергей пытался пискнуть что-то протестующее, ну или, просто мне так показалось. Но я уже подмял его под себя, а мои пальцы умело расстегнули оба ремня, которые он зачем-то успел на себя нацепить. - Это насилие! – пискнул он, плотнее прижимаясь, и податливо подставляя шею для новых поцелуев. - Разумеется, - пробубнил я, стаскивая с него эти чертовы джинсы. Уже научился не запутываться в эстетично рваных коленках и бесконечных декоративных застежках. - Я протестую… - прошептал Рыж, прижавшись так плотно, что у меня дыхание перехватило, а сон сняло как рукой. Наверное, все же он обучался на экстрасенса, но что-то скрывает. - Протест отклонен, - я снова поцеловал Маврика, поглаживая его тело, становящееся податливее с каждым моим движением. Сергей млел, и нарочито старался лишний раз потереться о мои ладони, точно кошак. Более не церемонясь, я подмял его под себя. Казалось, что вместе с поцелуями уходит часть жизни, переливается из моих губ в его… кажется, я даже постанывал от удовольствия… Очнувшись только оттого, что Маврик, наглая рыжая морда, отстранился немного и повертел перед глазами моим же мобильным телефоном. - Тебе звонят, - со сладкой издевкой в голосе молвил он. - Что? Кто? С какого…? – пытался я выбраться из сладкого тумана, который окутывал меня вот еще пять секунд назад. - Это Рита, - деловым голосом отрапортовал Маврик, не переставая, смею вас уверить косить левым глазом, наблюдая, а как это я отреагирую. - Дай… - я протянул руку за аппаратом. - Не-а! «Вот поганец!». - Отдай, Пушкина не будет звонить мне без повода, и не будет перезванивать… Сергей показал мне язык и спрятал аппарат за спину, а тот продолжал безжалостно вибрировать. Черт побери… Я попытался отобрать аппарат у Рыжего Беса, но он довольно ловко увернулся, а потом, положив трубку на подушку, включил громкую связь. Если бы я мог взвыть, я бы взвыл. - Кипелыч, чего ты к телефону не подходишь? Я уже минуты три жду. - И тебе добрый день, Маргарита Анатольевна. - Случилось чего, али я не вовремя? – елейным голосом осведомилась наша поэтесса. - Все в порядке, - я, наконец, совладал с собой, и частично с Рыжим, давящимся смехом на другом краю кровати. - Послушай, у меня есть еще два варианта того, о чем мы с тобой говорили на прошлой неделе. Я попытался сконцентрироваться на текстах песен, но Маврик меня демарализовывал по счету «раз». В конце концов, Рита не выдержала, и сказала, что не знает, чем я там занимаюсь, и что я могу приехать к ней позже с извинениями, поскольку я сам не знаю, что именно мне нужно, и как срочно… и вообще я хамло, и еще бессовестный… Нажав «отбой», я грозно замахнулся на Рыжего, мол, это уже ни в какие ворота! Но он хохотал так, что, применив, я сейчас электрошок, он не заметил бы. Ущипнув его за попу, для профилактики, я лениво вылез из кровати, набросил халат и поплелся на кухню. Что мне еще оставалось делать? Кажется, Маврик ничуть не расстроился из-за испорченного романтического утра. Не важно, что стрелка часов показывала 13.57… Неторопливо я заварил себе кофею, не забыв и про Рыжего, у него кажется, была какая-то встреча в центре. Или он просто собирался куда-то то ли на студию, или что-то вроде того. Обычно я не приставал с расспросами, кроме единственного: «во сколько тебя ждать?». Сейчас на гастроли или выездные концерты никто из нас не собирался, поэтому вопрос был актуальным. Когда Сережка приполз на кухню уже прилично одетый, практически готовый выпендриваться, я уже поставил перед его стулом чашку горячего ароматного напитка. Вид у Маврика был виноватый, впрочем, не слишком, поскольку во взгляде проглядывали такие искорки ни то задора, ни то затаенного озорства. Он отхлебнул кофе, и поделившись планами на день стал собираться. Я, как и подобает господину, у нас теперь все господа, а не товарищи, развернул какую-то газету, украдкой наблюдая за гитаристом. - Что за буржуйские замашки? – усмехнулся он, откинув листы из моих рук, и немедленно сам оказался на моих коленях, отставив чашку в сторону. - Это что еще за новости? – усмехнулся я, стараясь пощекотать его выпирающие ребра. Отпрыгнув метра на два, ну точно кошак, как еще ничего на пол не посыпалось? Маврик опасливо приблизился ко мне. И, поцеловав в волосы, сказал: - Я буду не поздно, продолжим дискуссию. «Теперь это так называется», - подумалось мне. Я улыбнулся, и сказал: - Хорошо. Нужно было съездить к Марго, иначе гореть мне синим пламенем, и боюсь, что будет оно отнюдь ни огнем страсти, а где-то около котла в аду… или, что хуже под ним.

 Отправлено: 07.09.10 10:36. Заголовок: Смс-ки Холсту *сёнэ..

Смс-ки Холсту

*сёнэнай*

Сегодня Валерка постарался на славу. Ужин был просто чудесным и даже немного праздничным. Настроение было приподнятым, мы много шутили и смеялись. Нам было как-то по-весеннему легко. И все это несмотря на подступающую осень, накрапывающий за окном тягучий дождик, сырость и холод.
Мы уже забрались в кровать, как вдруг Кипелов предложил поглядеть DVD «Арии» «20 лет Герой Асфальта».
Скрытый текст

- Ты ли это? С чего вдруг такие перемены, Валера? Он пожал плечами и, поднявшись с кровати нашарил нужный диск на полочке. Только Валерка успел вставить DVD в проигрыватель, как во всем доме погас свет. Я хохотнул, что еще оставалось? Он тоже смеялся, подсвечивая себе дорогу мобильником, пока не нашел свечу. - Вот раньше свечи были, - в своей манере стал ворчать он, - хотя бы света было достаточно а это что? Понадарили, я не знаю с какой стороны их поджигать. Порывшись в моих джинсах он отыскал зажигалку и прекрасно справился с зажиганием нескольких свечей. - Смотри-ка, старый романтик, - прокомментировал я. - Я не старый, - Валерка показал мне язык и устроился рядом, - я думаю, что это ненадолго. - Ты предлагаешь не спать и ждать, пока воссияет чудо инженерной мысли ХХ века? - XIX… ну да, типо того… - Тьфу, на тебя… На самом деле все эти перепалки были игрушечными. Такими же, должно быть, как елочные игрушки, привезенные из Праги. Лера забрался под широкое, теплое одеяло, прижавшись ко мне. - А ведь неплохой же был концерт, - сказал он. - Ну, да, неплохой… я не понимаю немного, к чему ты вдруг все это вспомнил? - Захотелось посмотреть на нас со стороны, наверное… Я пожал плечами, прижимая вокалиста к себе, прикоснувшись губами к его волосам… - Тебе по-настоящему нравится этот концерт? – наконец спросил я. - Я помню только хорошее. - Как тебе это удается? Он развернулся ко мне и поймав мою ладонь в свои руки коснулся губами пальцев… - Наверное, когда ты рядом, я могу все… - Да брось ты… Он смутил меня, едва ли ни больше, чем прежде. Но я не отдернул руки. В полумраке я надеюсь, было не видно, как я покраснел и зажмурился. Я чувствовал легкий стыд, хотя не мог никак объяснить почему. Свет зажегся столь же неожиданно, как и выключился. Я потянулся за пультом, чтобы скрыть охватившую меня неловкость, Валерка приподнялся и сейчас делал вид, что разыскивал очки. Могу поклясться, что на его щеках так же был легкий румянец. Монтаж меня немного удивил. Мне кажется, что мы уже просматривали, чего там получилось в итоге, но я не помнил, чтобы монтаж был столь стремительным, когда не удавалось толком ничего разглядеть. Быть может, такие приемы и хороши для клипов, но уже на третьей песне у меня рябило в глазах от количества внезапных переходов. Я обнимал Валерку, он тихонько повторял слова некоторых песен, поглаживая мои пальцы. - Иногда мне кажется, что вся эта музыка, все эти гитарные рифы… все это уже в крови, и их невозможно вытравить никакой химией. За столько лет это стало почти условным рефлексом, - прошептал он. Я улыбнулся. Поскольку со мной происходило примерно тоже самое. Я просто более умело маскировался. Наше совместное выступление в записи выглядело лучше, чем на сцене. Во всяком случае мне так показалось. Все было снято так, что не было видно никаких огрехов и обоюдного недовольства, и других обстоятельств. Мы не упрекали друг друга. Мы смотрели концерт, несмотря на небольшой экран, и приглушенную громкость, чтобы не мешать соседям, мне казалось, что мы снова оказались на одной сцене… что наше единение перешло на какой-то новый уровень, и я знаю все наперед. Что сделает Лерка, и что он скажет. Двойственность сознания, с одной стороны я там, а с другой лежу здесь расслабленный, поглаживая его плечо, рождало во мне некий диссонанс. Я потряс головой, чтобы прогнать наваждение. Валерка поднял на меня глаза. - Устал? - Нет… все нормально… а вот почему ты к Дубинину на сцене пристаешь а ко мне нет? – шутливо спросил я. - Что значит, я к Дубинину пристаю? - Что это за «покрасил свой шлем в черный цвет»? А меня зачесать? Валерка громко засмеялся: - Ты кепку сначала сними! - Вот еще, без кепки каждый может… - И как это будет выглядеть? Мы смеялись уже оба. - И так, черт знает что пишут, ты хочешь, прибавить фактов? - Да, хочу объявить о нашей помолвке… Ржали мы уже в голос, перекрывая соло Попова и отчаянные трели Холста. - Выключай, а то я еще что-нибудь придумаю. Когда, напитавшись положительных эмоций мы все же отключили DVD, задули свечи и улеглись, закрыв окно, мне даже показалось, что я успел задремать, как вдруг Валера вопросил: - Ты там sms'ки Холсту пишешь? Я не знал серьезно он спрашивает или прикалывается, но не мог не засмеяться в ответ на этот странный вопрос. Скорее всего продиктован он был теми обстоятельствами, что я нередко обсуждал с Володькой какие-то концерты, и нередко выходило так, что мы находились в разных городах, поэтому общались больше по sms или по e-mail. В ответ на мой ржач я был подло пнут, и, смею вас уверить, укушен. - Какие sms'ки? Я заснуть пытаюсь… Удостоверившись в том, что телефон под подушкою я не прячу Кипелов поцеловал нежно поцеловал меня, заверив в том, что ревнует и вообще с Холстом общаться не может, поэтому так отреагировал. Я обнял Валерку, снова прижав к себе, прошептал на ушко «спокойной ночи, тебя одного люблю», и задремал уже по-настоящему. Мне снилась Маргарита Анатольевна и какие-то ядерные испытания. Уж не знаю, как это все было связано, возможно сознание Кипелова было не восприимчиво к астральным посылам «радости и счастья» от главной поэтессы русского мятала.

 Отправлено: 08.09.10 06:07. Заголовок: Тетка начинала раздр..

Тетка начинала раздражать. Скрытый текст

Она постоянно напоминала ему о необходимости добывать мамонта к ежевечернему очагу, вела непрекращающуюся склочную борьбу со всем миром, - со всеми этими ДЭЗами, автосервисами, школьными учителями, врачами в поликлинике, мерзкими соседями, гаишниками, - этот список врагов не являлся исчерпывающим. А он искренне недоумевал - чего ей надо? Все же идет хорошо, своим чередом, и зачем эти лишние потрясения? В конце концов, у него есть важные, неотложные дела, которые он должен обязательно выполнить. Кому должен? А это неважно. Просто и должен, и все. И это не его головная боль, если весь остальной мир не понимает, зачем он это делает. В конце концов, "царь я или не царь?" Еще тетка взъелась с чего-то на его вторую половинку, его второе "я". В последних скандалах неизменным рефреном звучало: "Ты уж определись, где у тебя семья, - мы (имелась ввиду тетка с приплодом), или этот. Выбор сделай уже, блин.". А он искренне недоумевал, - с чего это он должен делать какой-то выбор, если весь мир просто принадлежит ему? Какая ерунда… Мое – все, и тетка, и приплод, и он… Который понимает, и не грузит, с которым можно просто сидеть, смотреть телевизор плечо к плечу, молчать и пить. Потихоньку, наперстками, не напиваясь… Или разговаривать о совсем необязательных вещах, об отвлеченных абстракциях… "Есть ли жизнь на Марсе?" Не будешь же разговаривать об этом с теткой... Не поймет и сочтет опять идиотом... Прогуливаясь в надежде отыскать нужную идею по шуршащим желтыми осенними листьями дорожкам парка, он пытался сосредоточиться на мыслях, но сбивался и возвращался к последнему разговору-скандалу. Тогда тетка заявила, что человек с нормальным интеллектом обязательно разграничивает свое и чужое. Дескать, чем ребенок жаднее в детстве, - в три-четыре года, когда при всякой попытка взять у него игрушку, он вопит на весь свет "мое", - тем умнее впоследствии он будет. Вроде как об этом твердят мудрые психологи. А, следовательно, он – идиот, потому что у него разграничение между семьей… между ней, в конце концов,… и миром… да, и, если говорить начистоту, этим твоим, как он мне надоел, божежтымой, если бы кто-нибудь знал, как я от этой шведской семейки устала… И снова, в сотый раз, одно и то же, - уходи, я не хочу тебя делить ни с кем, ни с миром, ни с этим… Уходи, мне будет проще одной… Зачем, куда уходить? Если здесь она, дети, домашние тапочки, ежевечерний мамонт у очага… ЧуднАя, право… Он вспомнил о книжке. Тетка глубоким вечером присела на кухне в кресло с книжкой, да так и заснула... И книжка упала. Марина Цветаева, стихи. "Спят, не разнимая рук – С братом – брат, с другом – друг. Вместе, на одной постеле… Вместе пили, вместе пели… Я укутала из в плед, Полюбила их навеки, Я сквозь сомкнутые веки Странные читаю вести: Радуга: двойная слава, Зарево: двойная смерть. Этих рук не разведу! Лучше буду, лучше буду Полымем гореть в аду!" Вот же ведь – тоже тетка… Была… А понимала, понимала, что, зачем и как. А эта – не понимает, и не хочет понять… Семью ей подавай не шведскую… Дууууура….

 Отправлено: 09.09.10 21:52. Заголовок: утонуть в море соплей

Солныш

Случайности не случайны. Ничего не бывает просто так, вдруг, без должной цели. Раньше мне казалось, что это не так. Жизнь текла своим чередом, и я не думал ни о чем другом, как о том, чтобы взять у нее всего и побольше. Жизнь долгая – она не откажет!
Скрытый текст

Когда-то в учебниках по истории и обществознанию, по природоведению, биологии, может, и химии тоже было написано, что природа – это неиссякаемый источник. Можно и нужно брать у нее все. И человечество, опьяненное первыми успехами научно-технического прогресса жадно хапало, как хапал у жизни я. Полной ложкой, без полумер. Но время, оно всегда неумолимо. Жестоко и веско расставляет все на свои места. Рухнул Советский союз, а вместе с ним и моя уверенность в неиссякаемом источнике моих сил, веры в то, что я горы сверну, причем одной левой и прямо сейчас. Неожиданно остановившись, и оглядевшись вокруг, я пришел в ужас. Погляди, что мы сделали с нашей мечтой! Будут ли цвести на Марсе яблони – сие науке неизвестно, тут ни до жира – быть бы живым. Но в череде одинаково рутинных дней, неожиданно окрасившихся в серый, вдруг появился ты. До этого момента я не жил, я существовал. Вне зависимости от времени года все было серым: мир, люди, машины и дома. У меня были какие-то мысли, но все это был какой-то непрекращающийся сон с коридором дверей, ща каждой из которых, различаясь лишь мелкими деталями, меня ждал новый гостиничный номер. Но ты изменил все. В один момент. Когда казалось, что изменить ничего не возможно. Однако именно ты повернул какой-то невидимый рычажок. И мир заиграл новыми красками, сделался мягче, добрее. Нет, мы давным-давно знали друг друга, работали вместе, но все это было не то. Мы просто совершали обычные действия, в чем были похожи на роботов. Нет, когда-то в самом начале пути, я ощущал себя демиургом, я знал, или верил в то, что мне подвластны энергетические потоки, но затем подобно герою одной из наших песен, я почувствовал, как превратился в марионетку. Чьей-то маской, платьем для кордебалета. Для того, чтобы быть чьим-то оружием, нужно хотя бы если ни осознание, то, веря во что-то, а я выдохся. Сошел с дистанции, став механизмом. И мне чудилось, что такие же бездушные и бесполезные, пустые внутри машины окружают меня каждый день и каждый час. В то утро мы очнулись у тебя. С кухни как-то странно, будто бы в давно забытой коммуналке, в которой однажды довелось провести день-другой, тянуло какао. Было светло, и я щурился на неожиданно яркий свет, а ты взял меня за руку. Черт тебя дери! Сжал мои пальцы с такой нежностью, на которую мог быть способен только очень добрый и заботливый человек, и как-то очень мягко, как умеешь только ты, шепнул: - Просыпайся, - я буквально физически почувствовал, как ледяной панцирь, сковавший мое сознание, треснул. Я проснулся. И на этот раз проснулся по-настоящему, - что с тобой, Валера? – спросил ты, удивленно взглянув на меня, - ты не заболел? - Нет, а что случилось? – спросил я. - Ты улыбаешься… это странно, возможно это симптом. Мы рассмеялись. Ты был так внимателен и чуток ко мне, что если бы сторонний наблюдатель посмотрел на меня в каких-то особых очках, он увидел бы, как ледяной панцирь моей души тает. И вот, спустя полчаса от его арктической природы, от состояния сомнамбулического прихода не остается и следа. Я понял, что я все еще жив. Мы сидели на кухне, пили необыкновенно вкусное какао, ты рассказывал какую-то гастрольную историю, а я смотрел на тебя и улыбался. У каждого свое солнце. И моим солнцем был ты. С того утра прошло немало разных лет. Иногда я летел на крыльях, нередко падал камнем вниз. Ты оставлял меня, и находил снова, потому, что ничто живое не может быть без солнца, а солнцу должно быть органически необходимо хоть кого-нибудь согревать. Порой я пытался обходиться без тебя, не сложно догадаться, что ничем хорошим это не заканчивалось. А жизнь, переступив очередной рубеж невозвращения жестоко, или напротив, смягчив паденье, швыряла меня к тебе. Иногда в объятья, но все чаще под ноги. И я знаю, что сам во всем виноват, но зачастую обстоятельства и моя собственная трусость, моя неспособность принимать решения выходит для меня боком. Но хуже бывает, когда я заставляю страдать тебя. Простишь ли ты меня? Ты говоришь, что всё заранее прощаешь… но мне все равно страшно. Страшно, что мы не увидимся на следующий день, или через год. Сегодня, как и в то утро, когда ты Разбудил меня, в кухне потрясающе пахнет какао. Пришла осень. Ты говоришь мне, что нужно беречь голос, и не даешь сделать ни глотка минералки из холодильника, и что нужно сделать полы с подогревом не только в ванной комнате. Даже в быту ты остаешься деятелем, тебе все нужно довести до логического завершения, и чтобы ни просто хорошо, а отлично. А я рассеяно киваю, любуясь тобой. Тем, как ты строишь смелые планы, если не по захвату мира, то по его немедленному благоустройству. И ты везде, потому что ты – солнце. - Ты что на меня так смотришь? На мне цветы уже выросли? – шутливо спрашиваешь ты. А я дергаю тебя за руку, чтобы обнять. Обнять покрепче, как в первый раз. Чтобы не отпускать, ни теперь, ни после. Тогда ты смеялся, пытаясь освободиться, просил отпустить, а я не мог, боясь, что ты вдруг исчезнешь, или другого шанса у меня не будет. Сейчас ты обнимаешь меня в ответ. - Чего опять сам себе нафантазировал? - улыбаешься ты. И я улыбаюсь, тыкаясь в колючую щеку носом, ловя губами серебряное колечко в твоем ухе. - Ничего, солныш, ничего.

 Отправлено: 11.09.10 21:52. Заголовок: название: Cмутное вр..

название: Cмутное время
автор: Strax
рейтинг: PG-15
пейринг: В.Дубинин/В.Холстинин, намек на В.Кипелов/В.Холстинин, и, может быть, В.Кипелов/С.Маврин
предупреждение: не нормативная лексика.

- Ну вот, их больше нет, теперь твоя душа довольна? Успокоился? – Владимир Холстинин мерил тесное помещение «арийской» студии, время от времени запуская пальцы в редеющую шевелюру, - ты подумал о том, что мы будем делать дальше? Ну, хорошо, ну хрен с ним, с Мавриным, но второго Кипелова ты где найдешь?
- Не истери, Вова.
- Виталик! Я не истерю, я пытаюсь собраться с мыслями, я пытаюсь понять, зачем все это было нужно?
Скрытый текст

- Я хочу, сквозь зубы процедил басист, - чтобы мое мнение имело для тебя какое-то значение, Вова. - Виталя, я только тебя и слушаю, в результате чего, схлопотал по роже от Кипелова, и выслушал длинный монолог от Маврина. Ты как обычно в белом, а я в коричневом. - Ты не понимаешь! - Чего я не понимаю, сделай милость, уточни, пожалуйста. - Кипелов никуда не денется. Он не умеет принимать решения, если только кто-то не примет их за него, а после внушит ему мысль, что это решение единственно верное. Это Маврик от своего слова не отступиться. Погоди, вот сейчас они поиграют в героев, но этот период не будет длиться вечно, и все для нас закончится лучшим образом. - Я не понимаю, что ты под этим подразумеваешь? - Валера вернется, а опереться в новых обстоятельствах ему будет не на кого, поскольку гитарист у нас будет уже другой. - Я от твоих «коварных» планов нередко просто шизею, у меня мозг не справляется с такой нагрузкой, Виталя. - Это не «коварные планы», а простой маркетинговый ход! - Офигенный ход! Мы были друзьями, но вся эта борьба за власть вскружила тебе голову… да вообще о чем мы говорим? Кем мы стали, Виталя, капиталистами? - Ты себя-то слышишь? Какими друзьями? Думаешь, я не видел что ли как Кипелов на тебя смотрел? Думаешь, это так незаметно? Думаешь, я слепой, и не разглядел, как ты к нему относишься на самом деле? - Что за бред, Виталик?! Басист сверкнул глазами и ушел куда-то вглубь студии, в соседнее помещение. Холстинин устало вздохнул и, потирая виски, опустился на диван. Не прошло и двух месяцев, как они с басистом определились в приоритете своих отношений, поставили все точки над «i», как он выдает такое. Конечно он знал, что Виталий может и с плеча рубануть, и слово резкое сказать, но зачем было поступать так? Он знал, что больше всех из-за постоянных ссор и склок достается Кипелову, но до поры его это даже забавляло. Шутки были безобидными, а угрозы – несерьезными. Виталий не был столь противоречив и «линия партии» оставалась четкой и ясной. Обычно, если Валера был против очередного текста, то сперва его заваливали разными аргументами, потом шутили и смеялись, ослабляя просьбы, мольбы, и какие-то мелкие угрозы, если это не помогало – использовали тяжелую артиллерию в лице Маргариты Пушкиной. Она внушала вокалисту, что именно это лучший вариант, и он, как бы сам принимал решение. Но вот полтора месяца назад, когда гитарист и басист решили, что могут быть вместе не только в бесконечных турах, когда Виталий, наконец, сказал «да», когда они съехались… произошло странное. Дубинин стал требовать от него, чтобы Володя в ультимативном порядке добивался от Кипелова работы нужного уровня. Нужных песен и текстов. Они никогда не работали так. Но Холстинин не мог отказать Витале. Он подозревал, что цена за это будет слишком высока, но он верил в то, что басист знал, что делал. Но вот, Валера не выдержал давления и ушел. Дубинин был уверен, что эта «истерика» не продлиться долго. Что, стоит лишь подождать пару дней, и все решиться само собой. Когда Валера не появился и через неделю, он сделал так, как поступал всегда – послал парламентера. Но Холсту в доме Кипелова были уже не рады. Скорее всего Маврин опередил их всего на пару дней. Момент был упущен. Вместо возвращения вокалиста с повинной они имели заявление об уходе Сергея Маврина. «В кого мы превратились? – подумал Владимир, - Валера считает меня чудовищем, Виталя ревнует, а Рыжий… а что Рыжий? ОН слишком дорожит дружбой Кипелова, чтобы оставить его одного. В другом прав Виталя – Кипелов вернется. Очень скоро ему станет голодно и обидно, Сергей отличный друг, но фиговый предприниматель… Как же хочется, чтобы все вернулось на пять лет назад…стало как раньше!». Дубинин вернулся, в руках у него были пластиковые стаканчики с дымящимся кофе. - Растворимый, - Холст скорчил недовольную мину,- вот если бы тут был Валера… Гитарист сознательно пытался спровоцировать Дубинина, но тот, несмотря на все эмоции, взял себя в руки и ответил довольно спокойно: - Давай не будем об этом. У Iron Maiden тоже были трудные времена. На мой взгляд, самое время для записи сольного альбома, ты так не считаешь? - Холст кивнул. По сути, что ему еще оставалось делать? Последний разговор с вокалистом все никак не шел у него из головы. Наверное, даже к лучшему было то, что все закончилось потасовкой. Но совесть не давала ему покоя, поэтому гитарист решил, что на следующий день заглянет к Кипелову и попробует, если и не вернуть того в группу, то хотя бы расстаться по-хорошему. План был неплох. Конечно, Виталя едва ли одобрил бы его действия. Но Дубинин с самого утра смотался в центр по делам, а Володя неторопливо заведя мотор, отправился в Царицыно. По дороге он успел передумать и снова решиться на визит. Отступать было некуда. Гитаристу не открывали довольно долго. Владимир уже было отчаялся, но когда он позвонил в третий раз ключ в замке, наконец, повернулся. К своему большому удивлению Холст увидел на пороге Сергея, тот был хмур и озадачен. Прикрыв за собой дверь, он вышел на лестничную клетку и почти сразу же закурил. - Сереж? – только и смог сказать Владимир. Ни то, чтобы он был сильно удивлен, но… настрой на разговор с Валерием сбился, а вопросов Маврину хотелось задать сразу целое море. – Как он? - Вашими молитвами, - нехорошо ухмыльнулся Маврик. В отсвете одинокой лампы, заляпанной чем-то зеленым, то ли краской, то ли жевательной резинкой, отблеск его взгляда был особенно пугающим. - Я не то… я пришел… - Не оправдывайся, - отрезал Сергей, - дай ему время прийти в себя. - Все так плохо? – Холст разволновался ни на шутку, однако пытался ни единым движением не выдать себя. Ему хотелось повернуть время вспять, хотелось сделать все иначе. Сколько бы он всего тогда не сказал и не сделал! - Не переживай, все как-нибудь образуется, - Маврик общался рубленными фразами, стараясь уместить слова между затяжками, но несмотря на колкость взгляда, и недобрые интонации, сам он был расслаблен, что свидетельствовало о том, что кризис, если и имел место быть, уже миновал. - Я был не во всем прав, - уклончиво сказал Холст, - я хотел бы извиниться перед Валерой. - Ты выбрал не лучшее время. Послушай, Володя… я на тебя зла не держу. Волноваться не нужно… Валера… - Сергей задумался, потом вздохнул, - никуда от вас не денется. Ему нужно просто немного отдохнуть, прийти в себя, поверить в свои силы… не мешай ему… хорошо? - Но… - Давай оставим это, - выдохнул Маврик, - тебе уже пора. Володя остался стоять в недоумении перед закрытой дверью, ни в силах шелохнуться, или сделать хоть шаг. «Что произошло? Что, черт возьми, произошло? Что теперь делать?». Не сразу ему удалось справиться с собой. Владимир сделал шаг по направлению к лестнице, потом еще один… и еще. Все, что было потом, напоминало белесую пелену тумана. К Виталию он вернулся поздно. По дороге, зачем-то выпил пару алкококтейлей, отчего уже через полчаса его ощутимо мутило, голова сделалась тяжелой, а ни опьянение, ни облегчение так и не наступило. Как оказалось, басист уже успел несколько раз позвонить ему на мобильный телефон, однако он не слышал этого. Виталий собирался, было устроить семейную сцену в духе: «и где ты шлялся? Я ревную!», но, увидев Владимира, передумал. - Ты в порядке? – обеспокоено спросил он. - Не знаю, - неожиданно хрипло отозвался Холст, - я бы поел чего, и выпить не мешало бы. Непривычно покладисто Виталий отнесся к выполнению «женских» обязанностей, и все было неплохо, но вся эта ситуация с Валерой засела нехорошей занозой где-то внутри. Она никак не хотела отпускать. Чем сильнее Владимир пытался избавиться от нее, тем больнее и неуютнее ему становилось. - Все рушиться Виталя, все летит в тартарары, - Холст прижимался к басисту, и сейчас ни Кант, ни Ницше не могли бы вернуть ему присутствие духа. - Все образуется, - ответил Дуб, зарывшись лицом в кудрявый хаер гитариста. Он успокаивающе поглаживал того по плечу и изредка целовал в висок. Конечно, он знал, что есть вещи, которые не продаются. Конечно, Виталий понимал, что ссора с Кипеловым дорого им обойдется. Он не был бездушной машиной, но именно поэтому басист решился на интригу, которая получила столь нелицеприятную развязку. Когда их отношения с Володей перешагнули этап романтического увлечения, и зарулили так далеко, что Виталий был готов буквально на все, чтобы эти отношения не закончились по нелепой случайности, или из-за стечения обстоятельств. Наконец, они даже стали жить вместе, но тут дикая ревность затмила собою все. Несмотря на то, что Володя и Валера постоянно цапались, Виталий увидел в вокалисте прямую угрозу своему счастью, и вот теперь, как умел, устранил ее. Он знал, он был уверен, что после проведенных им комбинаций ни о каких отношениях, кроме деловых между музыкантами, не могло возникнуть и речи. Но карты спутал Маврин. Выпрыгнув, как чертик из табакерки в самый неожиданный момент. «Валера, какого хера?» - прошептал Дубинин, укрывая Володю пледом. Сегодня решать что-либо было бессмысленно. Сомнений у басиста не было, он догадывался о том, где был Холст, но вот, чем закончился этот визит спрашивать не решался. Сергей Маврин сидел на кухне у Кипеловых и курил четвертую за час сигарету. Валерка отсыпался в соседней комнате, а Галина предоставив ему полную свободу действий, отвезла детей на пару дней к маме. Он не мог осуждать ее. Она просто испугалась. Всякое бывало в жизни, да Кипелов не был кисейной барышней, но в тот вечер Сергей думал, что лучше бы все закончилось скандалом. Лучше бы он наорал на Холста и Дуба, лучше бы разнес полстудии, а после устроил погром в квартире. Да все что угодно, лишь бы был выход этому негативу. Ненависть, агрессия, злость – все было лучше, чем этот взгляд с застывшей панической нотой на дне Валеркиных серых глаз. Да, у него была стычка с Холстом, кажется они даже подрались, но с Валерой случилось что-то еще, что-то такое сказал ему гитарист, что истерика, перемешанная с паническим ужасом застыла в его душе, и передать словами это чувство Сергей бы не решился. Валера смотрел на него, и в тоже время смотрел сквозь него. Туда, где его выводили на эшафот, и смертный приговор приводился в исполнение. Снова. И снова. И снова. Маврин не знал, что ему нужно предпринять. Он действовал интуитивно, уводя Кипелова со студии, стараясь оградить его от людей из вне, и, прежде всего, от самого Холстинина. Когда тот появился на пороге, Сергей решит твердо, что сейчас не те обстоятельства, чтобы позволять Валере испытывать новый стресс, поэтому, выпроводив незваного гостя, поспешно вернулся к другу. Вечером они пили горькую, молчали каждый о своем, наконец, ближе к ночи, захмелев, Валера дал эмоциям волю. Было сложно понять, что именно он пытается рассказать. Он только повторял: «за что он так со мной, Сережа, за что? Я ведь только ради него….». Маврик не допытывался, не расспрашивал, не лез дальше дозволенного. Он знал другое – оставить Кипелова сейчас он не сможет. Ночь унесла тяжелые думы. Спящий вокалист перестал вздрагивать и метаться во сне, внушив тем самым Сергею робкую надежду на то, что все обойдется. Бог его знает, что там, у Валерки в голове? Докурив, он вытряхнул пепельницу в ведро, и заглянул в комнату. Валера все еще спал, и Сергей, стараясь не разбудить того, присел рядом, убирая с его лица растрепанные волосы. Вокалист потешно сморщил нос и открыл глаза. Его улыбка была искренней, а вчерашняя буря, кажется, улеглась. Потянувшись, Кипелов посмотрел на Сергея, как верный пес, которого вчера подобрали на улице. - Наговорил я тебе вчера, наверное, всякого берда. - Да ладно тебе… - отмахнулся гитарист. Мы теперь с тобой свободные люди, мы ж зажжем! Валера улыбнулся и утвердительно кивнул в ответ. Сергей знал, что все это полуправда. И вопрос возвращения Кипелова в «Арию», а вернее к Холсту – это вопрос времени. Он не знал, сколько его было, но нужно было хотя бы попробовать что-то изменить.

 Отправлено: 13.09.10 15:31. Заголовок: гофнофанфег)))

Скрытый текст

Нет надо мной твоей власти, Завулон ) В торговом центре было шумно, но Сергею было нужно не уединение. За этим шумом толпы, постоянно спешащими куда-то людьми все тревожащее его отступало на второй план. Он растворялся в водовороте событий, не имеющих к нему никакого отношения. Самое главное заключалось в том, что гитарист не был один. Со вчерашнего дня он чувствовал себя разбитым, ему как будто бы и хотелось побыть одному, но в то же время он мечтал избежать одиночества. Когда ком обид и разочарований подкатывал к горлу, Маврик подходил к консультанту в произвольном отделе и задавал ничего не значащие вопросы. Таким образом, он не давал себе полностью уйти от реальности, он не был один, но в то же время, никто не мог пробить его защитных барьеров. И ведь, если приглядеться, то можно было понять, что все не так уж плохо на сегодняшний день. Дома всё наладилось. Воцарилась практически гармония, временная пассия сделалась постоянной, было достигнуто взаимопонимание с родителями, да и на студии все было не так уж плохо. Но временами… вот как теперь к нему подкрадывалось это дурацкое чувство незаполненности, обнимало за плечи и не отпускало от себя уже ни на шаг. Прошло совсем немного времени, а Маврик чувствовал себя уставшим и вымотанным. Наверное, стоило предупредить домашних, что он задержится. Наверное, стоило теперь поехать еще куда-то, куда угодно, лишь бы немного развеяться. Но гитарист не сделал ни того, ни другого. Какая-то неясная тоска гнала его прочь. Эти навязчивые душевные терзания сделались почти нестерпимыми, а паническая истерия заставляла пальцы подрагивать. «Нет надо мной твоей власти, Кипелов», - повторял он «заклятие», которое не сработало в очередной раз. Подаренный Им кулон снова нестерпимо жег шею. Наверное, ему просто это казалось. Конечно! Иначе, и быть не могло… но пальцы предательски набирали знакомый номер. Видят Кром и Митра, видят все ацтекские и христианские боги. Он десяток раз стирал все контакты из всех записных книжек, менял сим-карты…. Но Валера как назло не отказывался от старого номера, а забыть его и вымарать из памяти Сергей не мог. Сколько он ждал ответа? Секунду или две? Мягкое «алло», как всегда лишило его воли. Сделало послушным, покладистым и покорным. Никаких проблем больше не существовало. Только его голос и успокаивающее: - Мы сможем увидеться сегодня вечером? Разве он мог отказать? Он только шепнул: - Конечно…, можно, я приеду сейчас?

 Отправлено: 17.09.10 22:47. Заголовок: Мавр, Кип/Холст ..

Мавр, Кип/Холст
романтика, мистика || слэш || NC-13


Скрытый текст

Концерт Мавриков удался, посвященный презентации нового альбома удался. Даже кипеловцы пришли поддержать. После бурных восторгов решили старой и доброй компашкой отправиться отмечать. А что? Русским людям особого повода не надо. Собрались все - и старички, и молодежь. Веселье началось сразу. Манякин травил пошлые анекдоты. Харьков спорил с Максимовым. Стыров сцепился с Головановым о чем-то садовом. Всем было весело. Валера с Сергеем сидели рядом вспоминали былое за компанию с Сашей и активно общались просто на разные темы. Вечерок удался. Все набрались прилично и с заверениями "Ты меня уважаешь!" чинно расползались по такси. Звезды на звездячились. Утро началось где-то ближе к обеду. Валера не чувствовал многих частей тела. Долго выкарабкивался из-под одеяла, но то и дело натыкался на какое-то тело. Собравшись с мыслями и преодолев шум в голове, ему удалось выбраться и пошлепать в сторону ванной. Мозг определил по обстановке, что он находился в квартире Маврушечки. Ну, лирику в сторону - главное дойти до туалета и ванны. Голова немного проходила, а сонливость еще оставалась. Автопилот работал на отлично, душ взбодрил. Лера протер запотевшее стекло и стал расчесываться. Пара машинальных движений расческой и он замер. В зеркале были рыжие волосы, татуированный торс, чужое лицо. Да, что там чужое. В отражении стоял сонный Сергей и пытался расчесываться. По спине Валеры прошла дрожь. "Нет. Это шутка" Он опустил глаза на живот, посмотрел на руки. "Боже... Этого не может быть!". Минут пять он осматривал себя не веря, что он в теле Сергея. А потом... Потом сорвало стоп-кран. Он понесся по квартире, хотел проорать имя Сергея, но что-то подсказало, что Сергея тут может и не быть. В спальне еще спало тело. Он сорвал одеяло. Его... Его родное тело. Это было за пределом понимая. Надо было что-то делать. Он затряс свое тело. - Проснись! - проорал он почти в ухо. - Кто-нибудь вырубите истеричку! - сонно пробурчало злое и возмущенное создание. - Кто ты? - надо было определиться кто в его теле и вытряхивать его от туда на фиг. Тело отвернулось показав спину - Вставай! Немедленно! - тряс Валера свое тело и получил подушкой. - Эй! Как тебя зовут! Номер паспорта! Телефон! Адрес! Город! -Да, что за полоумный?! - разгневилось русое создание в теле Кипелова. - Сергей Маврин! Не видно? Перепелись все окончательно? - он продрал глаза и уставился на доставшего психа. Глаза округлились. Сжимая поддушку перед ним стоял Он. Он сам! Рыжий, с татуировками. - Бред! - сорвалось с губ и Сергей сразу ощупал и осмотрел себя. Он был не он. Сознавал себя как Маврина, но тело было Кипеловским (если судить по светлым волосам и его часам). - Ой. А у меня теперь твой голос. - Сергей прислушивался как звучит новый голос. - Я теперь петь могу. - и он загорланил песню из своего репертуара проверяя диапазон еще хрипловатым голосом и не распетыми связками. Но пение прервала многострадальная подушка, которой засветили уже Мавру, при чем в лицо, при чем он даже ее закусил. -Фто такое? -Сорвешь мои связки - расцарапаю твои гитары! И нам надо решать как вернуться обратно. Шантаж и более продолжительное обдумывание убедило Сергея, что это не сон и не шутки. Он даже пощипал себя пару раз. Знание привычек, повадок, долгая дружба спасали, но не совсем. Если Сергей и мог петь, как Валера, то опыта вокала у него нет. Валера, хоть и умел играть на гитаре, но выделывать соло и прочее не мог. И это все только профессиональная малая часть проблем. Они позавтракали обсуждая как себя вести и что делать, но в головы не лезло ничего путного. За пол часа была выкурена пачка сигарет на двоих. Оба оделись согласно стилю каждого. -Надо обзвонить ребят. Опросить, что мы вчера делали. Это явно что-то сверхъестественное. - предложил Валера застегивая на запястьях цепочки. - Блин, я все одевать не буду. Не концерт! Дебилизм. И они принялись названивать друзьям. Ничего такого вечером не было. Паника нарастала. - Лера не мельтеши. Меня стошнит - предупредил Сережа, задолбавшись смотреть как его тело шляется по комнате без остановки. - Надо телефонами махнуться, а то позвонят не тому. Хоть в курсе будем. - Ага. У тебя нет никаких важных дел? - У меня тур через три дня. Как тебе? - @#$% (непереводимая игра слов минут на 15) - Поддерживаю - грустно усмехнулся Маврин, закурив. В этот момент на его (пока на время) кипеловском телефоне что-то высветилось и протренькала небольшая мелодия. - Это что? Валера замер. Напоминание. Это было напоминание. Не написано какое, но он знал. - Серега, мы попали. Мне конец. - он обреченно плюхнулся в кресло. - Да, что такое. - Я.. Я должен был встретить одного человека. Он приезжает ко мне домой. - Ну, давай я встречу. - Ты не знаешь этот адрес. - Лера растеряно теребил цепочки. - Все еще хуже. Надо спешить. Надо быть дома к его приезду! - Без проблем. Чего от меня надо? Валера еще немного терялся, но решился. - Значит я буду всегда на связи, если что. Накормишь тем, что в холодильнике. Он полный, там все есть, только разогреть. Адрес вот - Лера написал на листочке. - Постарайся быть мной. Спокойным. Не выделывайся. Подыграй, ты же можешь! - карие молящие глаза смотрели на Сережу. - Не переживай. Побереги мое сердце. Я все сделаю. Твой гость будет доволен. Я буду звонить и ты звони мне. Может ты пока узнаешь еще что-нибудь. - Да, я попробую восстановить вчерашний день. Сергей стремился к дому по указанному адресу. Надо было встретить гостя. Ну, вот. Не успели они с Валерой напиться, вляпаться и поистерить по поводу этого невероятного переселения из тела в тело, как на его голову обрушилась первая миссия. Етитская сила. Только бы не свихнуться и не наделать глупостей. Квартира оказалась до безобразия уютной! Рассматривать все было некогда. Время поджимало. Так - полотенца в ванную, штаны и футболка с определенной полки (почему?черт его знает, не до этого). Теперь холодильник! О! сколько еды. Надо бы Валеру запереть на некоторое время у себя дома. Первое, второе, гарнир, компот, пиво (!), водочка (!!), пирожки на столе под салфеточкой, печенюшки. Сергею сразу захотелось есть. Он позасовывал нос даже в консервы. Разогревать не готовить. Стол Сергей старался накрыть в манере Валеры и даже с любовью. Было сказано, что на кухне, а не в комнате. Ну, кухня так кухня. Телевизор работал и крутил всякую отвлекающую ерунду. Маврин поставил в духовку прогреваться пирожки. Он не услышал как открылась дверь и кто-то вошел. Он подмурлыкивал музыкальному каналу. -Валера, проспал? А хвалился встретить! - из коридора раздался знакомый голос с веселыми нотками. Сергей обернулся, подумав, что ему мерещится. Сняв верхнюю одежду, на кухню спокойно вошел Владимир Петрович Холстинин. Он улыбался. - Привет. Я так соскучился. - он подошел к Мавру и обнял его жарко и нежно. Потерся носом о русые волосы. - Лерочка. "ХОЛСТ?! Что здесь происходит? Валера ждал Володьку? Они же как кошка с собакой! Я не понимаю!" Вопросы не успели слететь с языка как роты был занят. Сергей, как окаменевшая статуя Валерию Кипелову, стоял с широко раскрытыми глазами. Его целовал Петрович. И нагленько приобнимал за талию. "ОНИ ВМЕСТЕ ЖИВУТ!!! ОНИ! Они... они... они..!" -Ты чего такой странный? - спросил Владимир разглядывая Валеру, нежно проводя по его лицо пальцем. -Я..Я тоже соскучился. Ты наверно устал и проголодался. - Сергей метнулся вытаскивать пирожки. Он сильно нервничал. И это заметил Холст. -Лер, что произошло? -Ничего. - Ага. А я черепашка-ниндзя! Мы же давно знаем друг друга. Чего ты так переживаешь? Что тебя беспокоит? -Все в порядке. Давай располагайся, тебе еще вещи надо распаковать. Может ванну наполнить. - Сергей пытался сбагрить Холста в соседнее помещение и занять чем-нибудь. Ему срочно надо было позвонить. Владимир схватил мельтешащего Кипелова и заключил в объятия. Нежно чмокнул в ушко и шею чуть ближе к позвоночнику. Руки нежно прошлись по телу. -Зайчонок - шептал Петрович. - Тебе не надо нервничать. Мы со всем справимся. - он еще раз поцеловал, нежно прикусив ушко, чуть надавил на спинку. Валера резко отстранился, хотя в его глаза уже потемнели. Сергей готов был драться. Открывающаяся правда о друзьях была шокирующей, но играть ТАКОГО Кипелова он не собирался. Хотя... "Что за фигня? Почему с этого дня началось такое? И как ему удалось так приятно сделать? Я терпеть не могу, когда мне слюнявят уши, а тут сознание на половину сразу отключилось. Что за фиг? Б@#@!!! тело не мое. У Лерки другие эрогенные зоны. Посмеялся, но пока ничего смешного не выходит. Володька странно смотрит." -Ладно, я в душ. - Владимир явно обиделся и собирается серьезно взяться за разговор о том, почему его Лерка такой странный. Маврин схватил трубу и быстро набирал свой номер. Ушел подальше в комнату. -Алло, Сереж, как там...?? - Валера не мог спросить на прямую, но явно сильно переживал. - Кипеловская морда!!! - шипел в трубку Маврин едва не срываясь на крик. - Быстро сюда. Я не буду - НЕ БУДУ - играть тебя! Он ко мне ЛЕЗ! он меня ЦЕЛОВАЛ! Он меня ЛАПАЛ! Быстро сюда! Он уже смотри на меня странно и чуть что, я просто уйду. Валера понял, что все плохо. Благо он подозревал, что Вовочка заподозрит неладное и был не далеко от дома. Владимир вышел из душа и обнаружил на кухне Леру вместе с Мавром. Они шипели друг на друга, а когда он вошел успокоились. Валера курил у окна. -Привет, Вов - пожал руку ему Маврин. -Привет. Валера, с каких это пор Маврин знает этот адрес? - это был ультиматум. -Володь, ты не переживай. Я здесь по важному делу.- заговорил Сергей. - У нас с Сер..с Валерой планы на одну песню. -Планы. На песню. - Холст явно не верил. - Все ясно. Сережа лучший. Мог бы сам сказать и я бы освободил квартиру. Подумаешь 10 лет вместе. "10 лет.... О_О" - пронеслось в голове Маврина. Владимиру казалось ясным. Кипелов всегда больше всего переживал за Маврина, следил за его творчеством, помогал. Очень переживал ссоры. И вот... Валера не мог стоять и смотреть, как Петрович делает неправильные выводы. Забыв, что он в теле Сергея, он кинулся к Холсту. -Вовочка, ты не так понял. Ну, же Вовка! Это не то.. Не думай уходить. - и Валера поцеловал своего любимого. Сережа смотрел и офигевал. Его тело повисло на шее Холста и страстно целовало. - Не смей совращать мое тело, извращенец! - он пнул Кипелова ногой под зад. - Ваши отношения - это ваши разборки. А я не хочу чтобы мое тело лапали и целовали мужики! Тем более очень хорошо знакомые. Прекратить! Петрович видел Сергея, но его поцелуй был явно Валеркин. -Что происходит? Вы шутите? Вы оба что затеяли? - Вова не понимал и не верил. Кипелов "Рыжий" стоял рядом и быстро начал рассказывать что-то невероятное про переселение душ. Не видя реакции Владимира на слова, он краснея начал рассказывать факты только им известной жизни. Слыша сокровенное из уст "Мавра", до Владимира стало доходить, что все не шутки. -Так. Подробности, пожалуйста. - Холст сел за стол и стал есть, слушая, что узнали ребята о прошедшей ночи. - Было полнолуние. Вы что-то желали? -Э.. -??? -Вспомнил - сказал Валера. - Мы опять немного спорили по поводу музыки и вокала. И было "встань на мое место и спой/сыграй". Сергей сидел и машинально накручивал прядь волос на палец слегка подергивая ее. -Отвали от моих волос - Валера врезал по рукам Сергея. - Гитары поцарапаю, струны порву. - А я тебе на теле татушек набью и пирсинг сделаю - огрызнулся Маврин. -Значит так. - вмешался в разгорающийся спор Владимир. - Я отъеду ненадолго. За бабкой одной. Чтоб такое провернуть нужна сила и знания. А вас видать судьба наказала. Главное,чтобы вы только сознаниями поменялись. Если душами, то это плохо. Души прирастают к телу. И перемещение души это, между прочим, темный и сложный обряд. -Откуда ты такое знаешь? - поинтересовался Бес, удивленно округлив серые глаза и перестав теребить свои русые пряди. -Я увлекаюсь такой литературкой. Валера считает это неправдой, не верит. Только некоторые силы все равно есть. Ждать возвращения Холста пришлось долго. Напряжение только нарастало. Владимир Петрович действительно привез средних лет женщину. Она осмотрела двух подопытных мужчин и подтвердила, что все правда. Для ритуала всем пришлось ждать ночи. Женщина подробно объясняла, что будет делать. Главное - ввести подопытных в бессознательное состояние. Холст напаивал обоих по 2 стакана водки с какой-то выданной травкой. Владимира выставили за дверь квартиры. Он нервничал. Получится или нет? Вернется к нему прежний Валера? Что будет, если не выйдет? Володя поглаживал такие родные черты лица ладошкой. Перебирал пальцами разметанные русые волосы. Терпеливо ждал пробуждения того, кто в этом теле. Валера проснулся от нежных щекотящих движений. Приоткрыв глаза, увидел склоненного Володеньку. Улыбнулся - Вовка. - сорвалось с губ и руки потянулись к родным седым кудряшкам и чмокнул в небритую щеку. - Ты меня видишь? Холстинин засмеялся. - Вижу и раньше видел. Только теперь ты это ты. И я очень рад. Знаешь как я перепугался, когда меня встретил равнодушный Валера Саныч. - Владимир потерся носом о шею Леры. Сережа проснулся от слепящего в глаза солнца. Поднес руки плотно к глазам, подвигал ими. Татуировки на месте, цепочки на месте, слегка тянуло запястье "Дождь будет!" Тело! Родное! При нем! Кошмар закончился! Он радостный оделся, выпил кофе и вообще позавтракал. Ребята не вставали. Надо проверить, как там Кипелов. Сергей постучался и заглянул. Двое друзей валялись на кровати и самозабвенно целовались. -Беее. Кто-нибудь принесите мне тазик, меня сейчас стошнит! - Любовнички отвлеклись. - Я извиняюсь, но дверь за мной закройте и, Лера, верни мою трубу и все ключи. Валере пришлось встать и провожать, благодарить друга, чтобы вернуться быстрее в сладкие жаркие объятия Петровича. -Ну, вот. Теперь я могу рассказать как я скучал - облегченно прошептал Валера в очередной поцелуй Владимира. Сергей сидел за рулем машины, кивал головой в такт музыке, ехал на репетиционную базу и лопал кипеловские пирожки, спертые с тарелки.

 Отправлено: 19.09.10 13:28. Заголовок: сопли в сахаре

Понимание

Ты часто повторяешь, что любишь меня. Говоришь мне ласковые слова. Мне хорошо с тобой, как, наверное, ни с кем и никогда. Но чем больше проходит времени, тем мне становится сложнее конкурировать с твоими юными поклонниками.
Ты говоришь мне, что я не так воспринимаю эти отношения, что, должно быть, в тебе говорит нереализованный отцовский инстинкт, и мне не стоит называть коллег твоими поклонниками. Но ты думаешь, я не вижу, как они на тебя смотрят? Думаешь, мне вовсе не бывает обидно оттого, что ты можешь открывать в ком-то что-то новое? Думаешь, я не догадываюсь, что это не только философские беседы о смысле бытия?Скрытый текст

Когда ты отправляешься в очередной ту мне страшно. Я боюсь, что однажды ты не вернешься ко мне. Я знаю, что ты думаешь, что я провожу время примерно так же. Иногда мне очень хотелось последовать твоему примеру. Но я, наверное, слишком стеснителен, и полагал, что едва ли смог бы довериться кому-то, кроме тебя. Быть может, мои молодые коллеги были бы не против более тесных отношений со мной, но… быть может я был слишком правильным, быть может, слишком недалеким… Скорее всего я никогда не смог бы понять тебя, если бы ни тот вечер. В тот вечер мы, наконец, добрались до Екатеринбурга. Автобус, который должен был забрать нас из аэропорта, запаздывал, и мы слонялись в зале ожидания, как неприкаянные, стараясь избегать редких узнававших нас поклонников. Андрей еще вчера чувствовал себя неважно, а сегодня совсем расклеился. У меня оставалось в сумке немного верескового меда и какие-то лекарства для горла, но чтобы хоть чем-нибудь отпоить гитариста, нужно было добраться до гостиницы. Когда автобус подали, парень выглядел совсем скверно, я присел рядом, хотя по логике не должен был желать этого ни в коем случае. Но здесь, все как с детьми, наверное, ты все-таки был прав! Часто врачи говорят, что при заболеваниях гриппом или ОРЗ нужно исключить лишние контакты с больным, носить марлевую повязку, по возможности изолировать больного. Интересно кто-нибудь смог бы поступить так с собственным ребенком? В тот момент, когда тот особенно нуждается в вас? Вы будете сидеть рядом, читать любимые книжки, играть в доктора, или что-то вроде того, и, что характерно, сами скорее всего, не заболеете. Андрюшка весь горел. Пот лил с него ручьем. Видно было, что не дает провалиться в забытье ему только сила воли. Сердце щемило, когда он просил меня отсесть подальше. Я не мог оставить его на волю случая, а посему сразу же как только смог сунул ему таблетку жаропонижающего и пообещал, что в гостинице мы постараемся найти что-то более действенное. До гостиницы Андрюшка кемарил, то беспокойно оглядывался по сторонам, то снова проваливался в вязкую дымку полусна. Самым серьезным испытанием были двадцать метров до гостиницы от автобуса. Поскольку, стоило нам выйти на улицу, как парня ощутимо тряхнуло. Его бил озноб и каждый шаг давался с трудом. Чтобы дать ему время благополучно добраться до ресепшена вместе с персоналом я задержался с фанатами, пришедшими встретить нас дольше обычного. Видел бы ты взгляд Манякина! Он был похож на взгляд ученого, удивленного тем, что на Марсе не только зацвели яблони, но и прямо на его глазах возникла разумная жизнь. Сбежав от фанатов, я поспешил отметиться в гостиничной книге, а затем, расположившись, и приведя себя в порядок, направился в номер звукорежиссера, где группа и технический персонал уже приступили к обсуждению предстоящего концерта. Андрей выглядел еще хуже, чем в автобусе, я попросил сегодня долго не мучить нас, поскольку с дороги все устали, и всем нам требуется время, чтобы прийти в себя. Андрюшка был таким трогательны, таким несчастным, что я не смог не ухаживать за ним, и не жалеть его. Как он долго отказывался от теплых шерстяных носков, как брыкался при попытке накормить его молоком с медом, ей богу, я вспоминал арию в 80-ые годы, когда море казалось по колено, а океан по плечо! Я буквально силком заставлял его пить таблетки, свое благотворное действие оказала мотивация хорошо отыграть предстоящий концерт. Разумеется, умом я понимал, что практически вся работа ляжет на Славу. Андрюшка и будучи полным сил с твоей-то скоростью не всегда справлялся, сейчас, хоть и втянулся, но бывало всякое. - Ну, что ты как маленький? Хочешь плохо выступить? Что о тебе фанаты подумают, а? - Валер… мне неудобно, что ты обо мне беспокоишься, давай я все сам буду пить… ты иди, отдохни, ни дай бог, я тебя еще заражу! - Все нормально , Андрей, - улыбался я, - а как «ты сам будешь» мне известно не понаслышке. Гитарист смирился и умолк, позволив мне, наконец, закончить все необходимое. Когда он послушно выпил все таблетки, и стал готовиться ко сну, я со спокойной душой отправился в свой номер. На концерте Андрей выглядел уде намного лучше, однако мы понимали, что неожиданная болезнь Голованова повлияла на качество нашего выступления в целом. Но в жизни бывает все. К счастью, обошлось без осложнений, и уже через неделю Сибирь могла лицезреть группу «Кипелов» в полной боевой готовности. Благодаря этому эпизоду мы с Андрюшей стали ближе, я не думал, что однажды в очередном гостиничном номере, он, краснея и стесняясь, вдруг возьмет меня за руку. Андрей горячо благодарил меня, и всячески выражал свою признательность, а после, неловко обнял, и так и затих. Я мог представить, какая внутренняя борьба разгорелась в его душе. Как нелегко далось это решение, и как он боялся все испортить, напугать меня, остаться не понятым. Если бы я сказал, что мною двигала жалость – я бы соврал. Если бы сказал, что хотел отомстить тебе – это тоже было бы ложью. Я никогда не пытался тебе мстить. Иногда мне было очень больно, или обидно, но я всегда думал, что месть не выход, однако в тот момент, я думаю, что я понял тебя. Я поднял его лицо за подбородок и осторожно коснулся его губ своими. Его щеки вспыхнули пунцовым, но парень только прижался ко мне плотнее. Это был триумф! Он хотел меня. Молодой парень хотел меня! Андрей сделался смелее, и уже сам одарил меня новым поцелуем. Я отвечал ему, и помогал его страстным желаниям найти выход. Это было похоже на то время.. будто я вернулся на 15 лет назад. Андрюшка обращался со мной, как с первой девушкой, боясь неловкостью обидеть меня, или причинить малейший дискомфорт. А я улыбался, и позволял ему. Сколько раз он извинился передо мной в тот вечер? Раз пятнадцать что ли… я сбился со счета. Мне было легко и радостно оттого, что парень был так искренен и добр в своих порывах. А потом я отпустил свою страсть и похоть. Ограничители сорвало, и я ласкал его, почти, как тебя, я целовал его везде, несмотря на его протесты и попытки стыдливо прикрыться от моих настойчивых губ. Мне доставляло истинное наслаждение видеть его глаза горящими то от стыда, то от желания, то от того и другого одновременно. Со мной давно такого не случалось, я сильно замучил парня. Он был рад, и наверное, в то же время, не очень рад, что осмелился сделать «первый шаг», но мое имя слетавшее с его губ, пальцы впивающиеся в мои плечи, или комкающие в гостиничные простыни. Его громкие стоны, требования, просьбы, мольбы… все это звучало для меня самой сладкой музыкой. И если бы мне снова представился такой шанс, я не думаю, что стал бы его упускать. Я понял тебя. Ревность, бушевавшая во мне - улеглась, сменившись спокойствием. Ты слишком хорош, чтобы другие не засматривались на тебя, но нас с тобой слишком многое связывает, чтобы случайнее искушения могли что-то решительно изменить. И теперь моя очередь шептать тебе безумные нежности, тысячекратно признаваясь в любви, потому, то иначе не может быть. Теперь я чувствую это особенно остро.

 Отправлено: 20.09.10 20:48. Заголовок: Ни о чем ВК/АГ рома..

Ни о чем

ВК/АГ
романтика || слэш || NC-13

Пульт. Рядом звукорежиссер контролирует процесс записи. Курю. Пауза. Запись. Пауза. Повтор куска. Ребята стараются. Перерыв. Вливаюсь в обсуждение, решили поменять ритм, расставить акценты. Слава демонстрирует соло. Мне нравится. Очень нравится. Все хорошо. Только внутри тоска. Пустота. Засасывает. Хочет утянуть в безвозвратность. Я знаю куда. Знаю, что там. Знаю, чем мне это грозит. И остальным тоже. Активно слушаю идеи и предложения. Согласен на все. Пока перерыв, обращаю внимание, что Андрей что-то мурлыкает себе под нос и подыгрывает себе в сторонке. Он самый шустрый. Отписал свою партию и сидит, готовый приступить к изменениям в процессе. Сажусь рядом. Лирично. Балладка. Корявенькая в стихах. Музыку можно доработать и улучшить, а стихи переписать желательно.
Скрытый текст

-Творишь потихоньку? - улыбаюсь. Он чуть смущается. Глазки горят. -Вот именно потихоньку. Не очень. -Молодец, что понимаешь. А вот музыкальный ряд ничего. Может мы сделаем аранжировку, пошлем Ритке, а она стихи набросает. Может вдохновится.Как думаешь? -Не надо. Только я все равно сажусь за синтезатор и начинаю наигрывать тему его мелодии, что звучит в моей голове. Потом стараюсь обыграть некоторые моменты, которые мне кажутся важными. Начинаю сначала. Андрей присоединяется ритмом. Вырисовывается вполне ничего. -Думаешь достойно внимания? - спрашивает он. -Думаю да. Не на альбом, конечно. А так... Как личное - закуриваю очередную сигарету. Слава садится на свое место снова готовый к работе. Удаляемся, давая возможность режиссеру записать чистый звук без наших помех. Вышел в курилку со своей сигаретой. Кто-то шел следом. Обернулся. -Ты чего, Андрюш? -Решил развеяться и ты много куришь. У тебя случилось чего? -Хандру отгоняю. Иначе сорвусь. Голованов мягко отобрал у меня сигарету и затушил. -Может тогда мы после работы сходим и развеемся? -Куда сходим? - предложение мне понравилось. В планах как раз раздумывал над тем, чтобы взять внучку и пойти в парк. -А что ты бы хотел? - как-то теплее стало от улыбки Андрея. Невозможно было не разулыбаться в ответ. -Эм-мм. Я хотел с мелкой погулять. Просто пошататься. Дома как-то тоскливо. -Тогда давай пойдем куда-нибудь поужинаем с джазовым сопровождением и погуляем по темной Москве. -Здорово. Джаз это здорово. Свежо. - мне очень понравилась идея. - Только если я напьюсь, чур ты тащишь меня до дома. - смеюсь. -Нет. Если ты напьешься я довезу тебя до дома на такси. -Заметано! Настроение улучшилось. Мы вернулись к работе. Все разбежались, а я предложил Голованову записать его музыку, так сказать, на будущее. Это не на много нас задержало. Выбранное Андреем заведение было уютным. Немного официозным, но уютным. Куртки в гардероб, места для курящих (хотя я не курю в ресторане и прямо за столом). Но на всякий случай. Меню. Хорошее. Во всяком случае многие названия я понимал. Не было пафосной иностранщины, за которой бы скрывалось недоразумение в виде резанного кое-как огурца и помидора, сбрызнутого слезами крокодильской девственницы. Андрей поинтересовался на счет алкоголя, странно зыркая на меня глазами. Успокоил, что мы сюда пришли кушать, а не бухать. Кухня мне понравилась. Я все время ловил себя на мысли, что вслушиваюсь, что поет на эстраде девушка. Джаз был легким, расслабляющим, проникновенным. Разговор с Андреем доставлял удовольствие. Он смешно корчил рожицы, рассказываю истории и анекдоты из интренета. Пару раз подловил его на том, что анекдоты Манякинские - те, что неприличные. Я расслабился. Алкоголь согрел немного тело и заткнул скулящую душу. Я начал хохмить немного, улыбаться и сверкать глазами. Наверно, со стороны страшное зрелище. Внутри все хотело продолжить банкет и веселиться. Только я не позволил себе кануть в бездну, где только боль и грусть. Поэтому старался держать шаловливую маску и не усугублять. Как настоящие мужчины мы отказались от десерта. Я вовремя заметил, как Голованов изучает сладкое. -Боишься потолстеть? - игриво подколол. На финиш заказал себе каппучино. -Нет. - Он за сегодня смутился в очередной раз. Румянец на его круглых щечках так и играл. -Тогда чего стесняешься? - подсел ближе, чтобы заглядывать в соблазнившую его страницу. Там были милые пироженки. Просто произведение искусства.-Какое тебе хочется? Все равно мы вместе еще гулять пойдем. Пока я буду наслаждаться кофе, ты успеешь слопать не одно это мизерное чудо. Сомневаюсь, что в реальности они больше своего фото - мне было смешно. Андрей тоже развеселился. Ждали, так и быть, десерт. -Знаешь, я вот думаю: лучше бы мы поехали сразу ко мне домой. -Почему? -Домашнее все равно вкуснее и порции больше. Сделано от души. -Ага. А потом тебя бы никуда не вытолкнуть гулять и меня бы к телеку привязал.-усмехнулся мой гитарист, погружая ложечку с податливое печево, намереваясь его четвертовать. -Ты прав. - чуть сморщился я в показной ворчливости. Ужин удался. Я был очень доволен. Захотелось купить джазовый сборник. Поделился мыслью с гитаристом. Головастик обещал мне диск с суперским инструменталом на послушать. Мы шли по улицам Москвы. Я курил. Медленно и с наслаждением. После капли алкоголя и кофе, мне было тепло. Топая по мосту, перекинутому через Москва-реку, я оперся о парапет. Свинья. Да. Бросил окурок в реку. -Красиво. Хорошо. Андрюшенька, ты не замерз? -Не очень. Он как нахохленный воробышек стоял рядом также опираясь на этот же парапет.Я придвинулся. Взял его прохладные пальцы в свои теплые ладони. -Поедем тогда ко мне. Ты не против чая с пирожками с мясом? Я готовил, когда мои наведывались пару дней назад. Голованов так прижался, начиная чуть подрагивать от холода. -Согласен.-смеясь ткнулся мне в шею. Теплое дыхание. Легкая щетинка.Я сразу впился в его губы поцелуем, прижимая к парапету и крепко притягивая за талию. Он позволил. Не ответил, от неожиданности. Позволил. И так трогательно пытался цепляться за кожанную куртку. -Пойдем искать такси - улыбаюсь, восстанавливая дыхание. Чмокаю его аленькие щечки. Кругленькие, как пончики. Головастик прячет от меня взгляд. Не тороплю, продолжая обнимать. -Ну, пошли. - поцеловал он меня ближе к уху. Такси нашлось быстро. Пока ехали ко мне домой, Андрей держал мою руку в своей. Совершенно не был против. От этого становилось как-то светлее. Дома. -Андрюш, ты как-то быстро замерз. Не болен? -Нет. Видимо куртку теплее надо было надевать. -Топай в ванну. Рубашкой и штанами обеспечу. - достаю полотенце, вещи, чтобы переодеться. - Пока согреешься, я чай успею заварить свежий и разогрею печево. -Здорово. Будешь еще мне носочки теплые надевать? - ты явно надо мной издеваешься. В глазах чертенята, улыбочка хитрая. -Неа. Я тебя лучше раздену и закутаю в одеяло. Андрей скрылся в ванной комнате. Совершенно освоившись. Покуривая в форточку в ожидании пока закипит чайник, я понял - хандра отступила. Она решила зарыться так глубоко, чтобы ее даже не откопали. Испугалась. Шаловливые перемигивания с Андрюшенькой раззадорили меня. Мне хотелось флиртовать и заигрывать, что я и начал делать в принципе. -Завтра мы пишемся? - спросил распаренный Головастик, уминая мои пироги, хоть и не только приготовленные. -Завтра пусть пишут ударные и соло. Так и не доделали сегодня. Я не поеду. Лучше потом готовое прослушаю. Сегодня маялся, как что-то неприличное. - улыбаюсь, наблюдая за тобой. -Я поеду. Может опять Славка переиграет соло, и мне подстраиваться придется. -Мда. Нет предела совершенству. Еще обкатывать и обкатывать. Я бы предложит тебе все-таки твое записать. Обработать и записать еще раз сегодняшнее твое творение. Пока, честно не вижу в песне, вижу в инструментале. -Валера, ты серьезно считаешь это приемлемым? -Да, считаю. Я может и не эксперт, но мне нравится. И не смотри на меня такими недоверчивыми глазами. Спорили о работе и творчестве Головастика. Заставил его мне поиграть еще, из своего. Не все было достойным. Честно высказывал свое мнение, но предупреждал, что я не гений и опять таки не эксперт. -Ладно, пойдем спать, раз тебе завтра на студию. - подхватил тебя за талию, оттаскивая от синтезатора. -Валера - шипишь мне на ухо упираясь. Это так романтично. Это так мило звучит из твоих уст. -Что? - также, но заговорщически. -Я могу лечь на диване.-смущенно отдираешь мои ладони, удачно проникнувшие под не полностью застегнутую рубашку. -А я значит должен мерзнуть? Я старенький, больной. Страдающий ревматизмами. - еле сдерживаю гогот. Мне удается повалить тебя на кровать и прижать собой. Ой. Как блестят твои глазки, Андрюшенька. Мой. Мой, Андрюшенька. Сегодня я не сомневаюсь в этом. Ты шепчешь мое имя. Так нежно и запинаясь. Поощряю каждое твое слово поцелуем. Лобик. Веки. Щечки. Ушки. Каждое. И немного прикусить каждую мочку с сережкой. Оставить засос на шее. Слабый. Завтра не будет видно. Укусить за ключицу. Он уже не шепчет. Глубоко дышит. С удовольствием стягиваю свою одежду с Андрюшеньки. Это так возбуждающе. Стягивать свою одежду с другого. "Валер Саныч" - это мне послышалось или он меня по отчеству вздумал в такой ситуации кликать?! Мелочь моя, соблазнительная. Ущипнул за мягкую ягодичку.-Никаких Санычей! - пытался угрожать, но не получилось. МОй гитарист так страстно впился в мои губы и почти обвил своими конечностями. О! как приятно. Позволил перехватить инициативу. Расслабился. Отдался поглаживающим ласкам, страстным поцелуям, жарким и нетерпеливым рукам. Мне казалось, Андрейка стеснительный. А он смелый. Вот так сразу делать пусть и знакомому минет - это немного мне не понятно. Но... Чертовски приятно. Я даже в простыни пальцами впился. Старался подбадривать. Язык не слушался. Хотелось просто получать удовольствие. В наглую. Только о партнере тоже надо было подумать, а то несправедливо. Я поглаживал Андрюшено вздрагивающее тело. Целовал в пушок на груди. Уже стал нашептывать ласковые слова и намекать на то, что я хочу сделать. Что мне нужно, чтобы он лег на животик. Только он обнял меня, поцеловал и сделал все сам, так и не выпустив из-под себя. Я был поражен. Головастик сидел на мне верхом. Дрожал от каждого движения. -Лерка. - он шептал мое имя. Краснея, пожирая меня глазами, протягивая ко мне руки. Да. Мой Андрюшенька! Как мог старался разнообразней ласкать моего Сластенку. Какой он трогательный. Да. Всего хочется трогать. Притянул к себе, целуя беспорядочно его лицо. Обжигая своим дыханием тело. Его пальцы впились в мои плечи. Больно. Но прекратить я этого не хочу. Вдох.Выдох. Толчок. Еще. Быстрее.Глубже.Стон. Его? Мой? Черт его знает! Движение каждого доставляет удовольствие сразу двоим и это главное. Еще.Дрожь.Теплая влага обжигает живот.Не отпускает. Черт! Я так ему благодарен. Он продолжает. Ждет. Меня.Как жарко. Как узко. Я готов выпустить его из объятий, но он держит меня. Так предано заглядывая в глаза. Так страстно ожидая. Чего? Оргазм сотрясает тело. Лежу в блаженной неге. Влажные прикосновения. Приоткрыв глаза вижу, как Андрейка все приводит в порядок, вернувшись из душа. Одеяло. Он под боком. -Почему? - вопрос на самом деле не один. Мне интересны все его мотивы. -Я хотел увидеть твое лицо, ощутить полностью твое тело, когда ты кончаешь. - он ответил на самый последний и не важный. -То еще зрелище. - бурчу. Такой у меня характер. Но сладко обнимаю своего Плюшку. -Ты нравишься. Очень. -Спасибо. Тебе завтра на студию. - заканчиваю свои метания и его одним поцелуем.

 Отправлено: 23.09.10 23:39. Заголовок: Почва под ногами был..

Почва под ногами была зыбкой. Всегда. Не то, чтобы Артёму было сложно по ней ступать – земля пружинила, покачивалась, но держала – однако была неуверенность в каждом следующем шаге. Оступиться, завязнуть и утонуть не хотелось. Поэтому походка Артёма была лёгкой и осторожной. Он старался идти по самым твёрдым местам, а в итоге перепрыгивал, балансировал, выписывал зигзаги и неминуемо оступался. Конечно, были моменты, когда ему надоедала подобная бдительность, и Артём быстро шагал прямо по топи к кусочку суши впереди. Но ему не хватало дружественной руки, которая провела бы его через эту трясину, помогая избегать опасных мест и направляя в верную сторону. И вот такая рука появилась…
- Тём, передай мне яблочко.
Голос Сергея задумчив и тих, интонации мягкие, но не оттого, что он расслаблен – просто погрузился в себя и отдаёт этому миру очень мало. Да и Тёмой он называл Артёма только в моменты задумчивости и всегда – наедине. То ли оставлял здесь частичку себя для контроля, то ли обладал поистине потрясающей интуицией. А яблоко… отчего бы не передать? Вон их сколько, полезных и вкусных. Артём выбрал самое большое и протянул Сергею. Пальцы соприкасаются на миг… нет, никакого жара или смущения, подобное, должно быть только в дамских романах встречается. Но приятно. Пальцы Сергея тёплые и чуть шершавые, закалённые репетициями и концертами.
- Спасибо, - рассеянно поблагодарил Сергей.
Артём в ответ молчит – не хочет отвлекать от раздумий, вдруг именно сейчас к маэстро придёт новая идея? Да и не хочется лишний раз тревожить тишину полутёмной студии. Просто быть здесь и молчать. Тепло, уютно, по-домашнему, хоть это и не его дом. Чай и яблоки. А за окном – метель… Они так долго не были вместе, что Артём уже забыл, каково это. Оказалось – хорошо. На записи своей партии песни «Дай руку мне» Артём выложился по полной: он был искренен, как никогда. «Дай руку мне» - это было так актуально. Артём опасался вновь оказаться на зыбкой почве и всё ещё не верил, что это произошло с ним на самом деле. В голове, наверное, в тысячный раз прокрутились события того самого дня, ближайшего из минувших судьбоносных дней. Тогда Сергей произнёс что-то вроде: «Спасибо, что выручил». И Артём не нашёл нужного ответа, ведь он просто поступил так, как должен был. Но сейчас всё было иначе. Спокойная обстановка, и не нужно было никуда спешить, метаться, переживать… И ответ Сергею пришел сам собой. Жаль только, что сейчас эти слова были бы совсем неуместными.
«Это ты меня выручил…»

 Отправлено: 28.09.10 21:12. Заголовок: proza.ru/2006/11/06-..

proza.ru/2006/11/06-206
proza.ru/2008/10/03/220
proza.ru/2008/10/03/222

вот понимаешь ссылочки на твАрчество. вроде не было не помню ни фига

 Отправлено: 29.09.10 22:19. Заголовок: название: Два-Два. а..

название: Два-Два.
автор: Strax
рейтинг: PG-15
предупреждение: ненормативная лексика.
пейринг: Маврин/Холстинин намек на Маврин/Завидов

«Как же все меня заебало! Вот. Еще один ходит, глазами сверкает. Юноша бледный, со взором горящим. И не надоело? Столько лет, а все одно и то же. Ладно… надо заканчивать с этим. Еще одного я просто не вынесу…».
Скрытый текст

Сергей зашел в рубку к ударнику и попросил задержаться после репетиции. Дмитрий потупил взор и коротко кивнул. Лицо Сергея не выражало особых эмоций, но ничего хорошего ждать все равно не приходилось. Завидов ждал и боялся предстоящего вечера, он пока не понимал, чего хотел шеф, и почему его взгляд казался таким странным. Наконец, с репетицией и частью записи было покончено, Завидов послушно дожидался Сергея, пока тот давал наставления всем остальным, и выпроваживал музыкантов дружественным пенделем. Когда он, наконец, вернулся к ударнику, тот почувствовал, как над студией сгустились тучи. - Я надеюсь, Дмитрий, ты пришел к нам работать. Я хочу сказать тебе следующее. Претензий к тебе, как к специалисту у меня нет. У меня вообще нет к тебе никаких претензий. Но… есть вопрос, который я хочу решить здесь и сейчас. Возможно, я старый, выживший из ума маразматик, которому везде мерещатся заговоры и прочее. Мне не понравились твои взгляды после концерта в Санкт-Петербурге… поэтому поступим так. Если ты хочешь меня… Не надо делать таких круглых глаз, ни ты первый, ни ты последний. То мы сейчас здесь трахаемся, и ты навсегда забываешь об этом. Если не хочешь, слава богу, один нормальный ударник в моей группе. Если хочешь, но совесть не позволяет, пусть не позволяет и дальше, ибо, мальчик мой, у мены нет времени, желания и сил на конфетно-букетный период, романтические прогулки под луной и прочий бред. Челюсть Дмитрия Завидова можно было поднимать с пола, а от ушей прикуривать. - Что молчишь? – с ухмылкой спросил Маврин. - Я не думал об этом… Сереж! - Дима, я не буду ждать твоего ответа тысячу лет, у меня очень много других проблем. Оправдываться будешь перед женой, а не передо мной, - Маврик легко расстегнул кофту на груди, отчего у ударника перехватило дыхание, он судорожно сглотнул и отвел взгляд. «Вы все одинаковы», - презрительно подумал Сергей, снимая ремни один за другим. - Стой! Не надо! – взмолился Завидов, пытаясь спрятаться, но не смог отвести взгляда от Маврина, пока тот не остался в одном белье. Все это было не правильно, от этого разговора до действий шефа. Почему от так себя ведет? И что, что он мог ему противопоставить? Не выдержав пытки, Дмитрий схватил свою куртку и бросился прочь. Сердце его бешено колотилось, дыхание сбивалось, ноги слушались кое-как. Но он бежал, очертя голову, задыхаясь холодным ветром, врубаясь в прохожих, ломясь сквозь непроницаемые серые лица и спины. «Почему?!». Маврин хмыкнул, в свойственной ему манере. Затем оделся, и, как ни в чем не бывало, вернулся к работе. «Кто-то нормальный? Или еще не успели посвятить? Ну да… пожалуй, Алексис не станет. Артем сейчас переживает свое новое рождение, ему не до того. Вот Лемур или Лефлер… но к счастью, парни далеко, и, наверное, в ближайшее время не сдадут. Хотя те еще сучки…». Сергей поморщился: «Один черт! Как же все достало. И люди, и жизнь такая.… Все одно и то же. Слова. Мысли. Ничего не меняется. Видишь нового человека, а внутри все то же самое. Все давно прогнило». Неожиданно в дверь постучали. «Вернулся?» - подумал Сергей, хотя ничего не ответил вслух. Дверь распахнулась. Но на пороге стоял вовсе не Дмитрий Завидов. Знакомый голос совсем другого музыканта вывел Маврина из потока серых мыслей. - Судя по столь быстрой капитуляции одного из твоих музыкантов, я решил, что напугать его могло только одно. Вернее, один. И это ты. - А какого хрена, Владимир Петрович, вы тут делаете?, - усмехнувшись, поинтересовался Сергей. - Да вот, пришел проведать старого друга. Раз ты не занят воспитанием молодняка, быть может, составишь мне компанию? - Отчего бы не составить? – пожал плечами Маврик. Петрович зазвал Рыжего к себе, на блины. И все было прекрасно, и даже, замечательно. И блины, и водка, и картошечка с селедочкой, но во всей этой котовасии был какой-то скрытый подтекст. И Рыжий знал это. - Уж не ухаживаешь ли ты за мной, Владимир Петрович? – спросил слегка захмелевший Маврик. - А если и ухаживаю, так что с того?, - икнул в ответ довольный Петрович. - А, да ничего. Стало быть, теперь ты меня должен в баньке искупать, ну да ладно, ванная тоже сойдет, а почет спать уложить, а то нечестно! Холстинин рассмеялся, но со стези не свернул. До ванны гитаристам дойти не случилось. - Знаешь, что мне больше всего нравится в тебе, Рыжий? – спросил Петрович, прижав того к стене, и запустив наглые пальцы под кофту,- так это то, что ты с первого слова понимаешь мои намеки. - Нахал! – хихикнул Сергей, изворачиваясь в объятиях Холста, - я только что страдал о том, что жизнь дерьмо… - он шумно втянул воздух через нос, поскольку Владимир не дремал, а его пальцы уже успели избавить Сергея от половины одежды, - … и тут ты… как я мог… отказать? - Ты же собирался выбирать, - насмешливо уточнил Петрович, укусив Маврика за плечо, - раздевайся быстрее… - Вот еще, а ты на что? – незлобно огрызнулся Рыжий. Прошло совсем немного времени, как оба разгоряченные и почти нагие гитаристы свалились на кровать. Их секс был похож на яростную схватку. Когда каждый стремился взять верх над противников. Но в конечном итоге, Сергея победоносно повалил Владимира на спину. Легко раздвинул коленом его ноги, и без особой подготовки вошел в него резко и глубоко. Холст вздрогнул, и засобирался пойти на попятные, но из цепких рук Сергея еще никто так просто не уходил. - Куда собрался… а? Презренный… - Маврик выталкивал из себя слова, с каждым новым движением все яростнее прижимая оппонента к взвизгивающему матрасу. Холст негромко постанывал, сперва от дискомфорта, трения и боли, а затем от удовольствия. Он знал, стоит Рыжему ослабить хватку, и в положении «подчиненного» окажется он сам. Оргазм заставил Маврика выгнуться и навалиться на Владимира всем весом. - С..сука… - протянул тот, помогая себе рукой… - всегда ты так… Сергей откатился в сторону и самодовольно ухмыльнулся, - два-два, Петрович. - Пошел ты… - В следующий раз.

 Отправлено: 03.10.10 01:23. Заголовок: Вступление к темноте..

Вступление к темноте
ММ-2010. Пятница, 24 сентября.

Скрытый текст

Злость, усталость и почти привычный вкус горечи. Кто виноват в твоей неуживчивости? Да никто. Никто не виноват и никто не поможет. Молчишь, постукивая точёными пальцами по ручке кружки, смотришь на рябь на поверхности чая, прикусываешь тонкие потрескавшиеся губы. Тебе надо вымолчаться, чтобы кто-то просто сидел рядом. Чтобы кто-то живой дышал рядом, чтобы не метаться одному по холодной пустой квартире, чтобы не спать со включённым во всех комнатах светом, чтобы не сдуреть от отчаяния и безвыходности. От… страха? Жёсткая двухдневная щетина, мятая футболка, посеревшее лицо, круги под глазами. Если мне страшно смотреть на тебя, то каково тебе? - Сидишь вечером на кухне, а в коридоре лампочка… знаешь… гудит так… надрывно. Стрёмно как-то. - Так это ж ясно… - Физик хренов, - улыбаешься с облегчением, глотаешь чересчур крепкий остывший чай. Если всё понятно, можно не бояться. Точнее, если есть рядом кто-то, то можно не бояться? Потому что ты гордый, ты ничего не боишься. Только остаться ненужным, на обочине, наедине со своей забитой глубоко внутрь болью. - Иди ты… - выливаю остатки коньяка в твою кружку. – Ты везде всё из розеток выключил, когда уезжал? Ну, дома, там? - Да, да, да, - оттенок досады в голосе, а в глазах опять плеснул страх. Вдруг пошлю обратно? Да никуда я не пошлю тебя, успокойся… Я просто должен знать, что с твоим домом ничего не случится. - Если там короткое замыкание или… - Да выключил я, - коротко бросаешь, уже спокойно прикрыв глаза, и прижимаешься губами к краю кружки. Тёплая, да? И чуть пахнет крепким алкоголем. – Спаиваешь? - Пей, поганец… не уснёшь же, - коленом толкаю тебя под столом, пей, мол, кому говорю. – Я себе на диване постелю, а ты выспись, ага? - Мне и на диване неплохо, - угрюмо, не отрывая глаз от кружки. - Как знаешь. Тогда я на кровати. - Угу. И в самом деле, послушно стелешь себе на диване. Садишься, стягивая футболку через голову, и у меня непривычно щемит сердце. У тебя так выпирают рёбра, как будто месяц не ел. - Иди, чего пялишься? – кусаешь губы, не поднимая головы. Мне хорошо видно тонкую бордовую резинку на твоих волосах и косо торчащую серёжку. У тебя странно проколото ухо, чуть наискось и чуть дальше, чем обычно. - Сплю уже. Тебе ничего не надо? Отрицательно качаешь головой, кидаешь футболку на спинку дивана. Боже мой, какая эротика. Раньше это движение выглядело донельзя развратно, а теперь это вымораживающая боль. Особенно когда видно, как узкая угловатая лопатка скользит по рёбрам. Слой кожи и ничего больше. Тебя же можно сломать прикосновением, просто погладив это ящеричное тело... - Холст, гаси свет и вали, - недовольно шипишь, заползая под одеяло. Сейчас свернёшься в комочек, займешь чуть меньше четверти этого огромного дивана и будешь лежать без сна всю ночь, один, вглядываясь в нервную темноту и дрожа… Сам заползаю под одеяло и вытягиваюсь, глядя в потолок. Хочется курить, хочется выть, хочется сгрести в охапку, прижать к себе и сказать, что всё будет хорошо. Да нет, хорошо уже не будет. Завтра или через неделю тебя загрызёт совесть, и ты уйдешь медленно умирать в холодный пустой дом, а я буду терзаться беспомощностью и тревогой. И так повторится несколько раз, до тех пор, пока… Я не хочу об этом думать. Шелест босых ног по линолеуму, пауза в пару секунд, скрип кровати. Заползаешь под одеяло, медлишь, вглядываясь в темноту, опираясь на локоть, и укладываешься, царапнув колючей щекой по плечу. Еле слышный протяжный вздох. - Что это за хрень на тебе? – тихий хрипловатый голос. - Татушку набил… - Бес в ребро? - смеёшься, поворачиваясь ко мне спиной и прижимаясь. - Кто-то спать хотел… - Что, бля? - Спи, бля… - в охапку, прижать и закрыть глаза. Пусть хоть сейчас будет хорошо.

 Отправлено: 05.10.10 13:24. Заголовок: А что я нашел!!!! ..

А что я нашел!!!!

Назад в журнал JaniS
Фанфик №1.Начало.1997 год. 27 Июля 2010
20:23:21
Дйствующие лица:Валерий Кипелов,Сергей Маврин


Кипелов задумчивым взглядом смотрел на телефон.Надо было бы позвонить Холстинину,предупредить что не придёт сегодня на репетицию.Только Валерий приблизился к телефону,он зазвонил сам.

- Алло,Валера?Сколько тебя ждать,репетиция давно началась! - ответил телефон голосом Маврина.
- Сергей,извини,но я не смогу, заболел.
Кип покашлял для верности.
- Как заболел?Что с тобой?Ты вчера был здоровей всех нас! - Маврик начал злиться.- Впрочем,я сейчас приеду.
- Зачем?
- Посмотрю,как ты болеешь.
Кипелов долго ещё смотрел на гудящую зуммером трубку.Этго ещё не хватоло!Выглядел он явно не больным.Валера заметался по комнате,не зная,что делать.В конце концов лёг в разобранную кровать и стал ждать.


- Что так долго не открывал? - вскипел Маврин,когда Кип открыл ему дверь.- А выглядишь ты дейсвительно не важно.
Валерий молча вышел из прихожей.
- Эй,я тебя не узнаю.Тебе так плохо?Чем болеешь?
"Сказать бы тебе,чем,а точнее кем я болею" - подумал Кипелов
Он вздрогнул,когда Маврин слегка потряс его.
- Ты меня слышишь?
Кип вдруг почувствовал,что в глазах темнеет.Он пошатнулся и упал бы,но Маврик подхватил его.Валерий схватился за него и вдруг встретился с Сергеем глазами и резко обнял его.Маврин попытался уложить Валеру на кровать,но он крепко держал его.
- Ты что вцепился? Ложись,тебе ж плохо! - Марин опрокинул Кипа на кровать и не удержавшись на ногах упал на него.Кип не мог больше сдерживаться.Его руки обвили Сергея,прижали к себе,не давая Маврину встать.Сергей ни чего не понимал.Он попытался вырваться,но вдруг Кип впился поцелуем в его в губы.От неожиданности он ответил на него.И понял,что теперь его ничего не спасёт...


...Маврин молча смотрел на лежащего рядом с ним Кипа.Валера обнимал его и улыбался во сне.Сергей не понимал,как он мог отключить здравый смысл и поддаться Кипелову.Надо бы скорее уйти и забыть всё.Но взгляд снова скользнул по Кипу и Маврик понял,что как раньше уже не будет.Он осторожно провёл рукой по волосам Валеры и начал собирать разбросанную одежду...

спер отсюда http://rgpjournal.ru/users/JaniS/<\/u><\/a>

 Отправлено: 06.10.10 20:06. Заголовок: *** Я не могу находи..

***
Я не могу находиться с ним рядом. Проводка начинает искрить. Не нужно говорить, что это не так, и все мне только кажется. Какой не надевай оберег, все равно не спасает. Ничего от него не спасает. И можно сколько угодно стоять курить на улице, ждать, когда все соберутся, зайдут внутрь выстуженного помещения. Можно приходить и садиться за стол последним…. Все одно ничего не поможет.
По чистой случайности, его место окажется рядом со мной. По нелепому совпадению, именно он заденет меня рукавом толстовки, когда будет снимать ее через голову, именно его куртка будет висеть рядом с моей и я буду в машине сходить с ума не понимая, но смутно догадываясь, почему так явственно так ощутимо в этом чертовом железном коробе пахнет им.
Хватит… ну, пожалуйста… пусть это прекратиться. Я не могу смотреть на него, и не смотреть на него я тоже не могу. Слышать беспокойство в его голосе, полночные разговоры … о чем? Кто-нибудь помнит? Споры… споры до хрипоты, до ненависти, до щиплющих слез… и тут же неминуемое «когда ты придешь?»… зачем? Нет… не надо никуда приходить! Только не сейчас! Только ни сюда! Все спят… а я… а я что? А я выхожу в стылый подъезд и жду… жду спасительного лифта, чтобы… чтобы что? Чтобы чувствовать через тонкую подошву домашних тапок, как он, вибрируя стальным корпусом, опустит нас на пару этажей вниз, и мы сделаем вид, что застряли… и он будет держать мои пальцы в своих, а я буду мечтать о том, чтобы моя кофта снова пропахла его парфюмом.

 Отправлено: 08.10.10 10:21. Заголовок: полный бред.

галлюцинации это зарано!

Скрытый текст

Сережка мажет руки кремом, я слышу запах, даже уткнувшись носом в подушку. Со стороны компьютера звучит негромкая музыка. Какие-то индийские мантры. Не то, чтобы рыжик сменил религию, но стал спокойнее, это уж точно. Своеобразная разгрузка оттого, что происходит вокруг. Давеча они закончили записываться и на него теперь без слез не взглянешь. Возникает желание немедленно накормить. Правда можно ли его убедить в необходимости потреблять не только кофе и сигареты, но и что-нибудь более существенное? У меня не всегда получается. Вот и сейчас уступка мне – это чашка крепкого чая, но не более того, сидит пишет чего-то, а чего, бог его знает? О чем? Почти не слышно, как пальцы передвигаются по клавишам. Это новые технологии, хваленные властью инновации добрались до нашей квартиры. Усмехаюсь… да уж инновации… техника на грани фантастики.. - Серёнь, иди сюда? – зову негромко. Он оборачивается, улыбаясь, говорит, еще минуточку, и снова утыкается в монитор. Но нет, он не обманывает, выключает компьютер, снимает очки, гасит верхний свет. Такие простые движения. Я их знаю, все-все… плюхается рядом, прямо в джинсе, стаскивает футболку, прижимается… - Чего не спишь? – спрашивает. А я тыкаюсь в плечо и тяну на себя… - Это не ответ, - возражает он, забирается под одеяло. Я прижимаюсь к нему плотнее, расстегиваю джинсы, пытаюсь стащить их с него, а Рыжий смеется, мешает мне… - Ого, да ты развратник. - А ты в грязных штанах в постель! - Ничего они не грязные.. - Ты в них по улице ходишь! - Ворчун! – восклицает он, и целует меня. А я теряю волю. Со мной можно делать все, что угодно, и Сергей не стесняется. Подминает меня под себя, требовательно целует… прикусывая кожу на плече. Еще несколько минут назад он выглядел таким уставшим, а теперь его энергия может если не перевернуть мир, то заставить его двигаться быстрее. За рутиной будней, за погоней за какими-то материальными благами и попыткой подогнать чье-то понимание счастья под свои потребности в стороне остается так много настоящего. Того, чем стоит наслаждаться, того, что действительно стоит того, чтобы быть. - Сережа… , - потемневшие глаза … быстрые движения… стоны.. частое дыхание… Рыжий кусается, выражая ни то охвативший его восторг, ни то утверждая свои права, оставляя метки «моё»… ближе уже невозможно… …искусанные губы… мышцы сводит сладкой судорогой… выдох с присвистом вырывается у него, и у меня… и Маврик впивается в мои губы ненасытным поцелуем… лучше уже просто не может быть. Но я не чувствую своего тела. Мне кажется, что я чувствую только его. То, как он гладит меня по плечам, как прижимается к себе, как обнимает, и как его пальцы скользят по моей мокрой от пота спине… так по-дурацки, я стараюсь сдерживать подступившие с какого-то черта слезы… я абсолютно счастлив… и я хочу, чтобы он знал об этом… …порыв холодного ветра, врывается в неплотно закрытое окно… Я просыпаюсь. Балконная дверь распахнута. Похоже на улице ураган. Брезгливо отодвигаю испачканное одеяло, давненько со мной такого не случалось. Закрываю все окна и балкон, умудряясь продрогнуть. Плетусь в душ… сейчас согреться и кое-как домучаться до утра. Сон был таким ярким, что мне кажется, в нем было все! И ощущения, и запахи, и краски! Чертова осень! Ненавижу! Мне кажется, что кинув взгляд в зеркало я увижу оставленные им метки. Но ничего нет. И человек с обратной стороны стекла как-то недобро, исковеркано мне улыбается. Мне хочется завыть, что-то про «возьми мою душу», а отражение складывает губы в усмешке: «кому она нужна?». Я схожу с ума? Или уже давно сошел? Вытираюсь трясущимися руками… я не хочу возвращаться в комнату. Не хочу идти туда. Там слишком холодно… слишком одиноко… Высушив волосы, я стал одеваться. Я не мог оставаться в этой квартире. В этом доме. На этой улице. Слишком долго мы прожили здесь вместе. Слишком много мы пережили. Я просто старый дурак. Ничего больше. Нахрена было приезжать сюда? Зачем нужно было платить за аренду и дальше? На улице слишком ветрено, почти ураган. Деревья скрипят, рекламные щиты скрежещут металлическими листами. Наверное, нужно вызвать такси. Сам я сейчас хреновый водитель. Но плохо соображаю. Наверное, я вообще не соображаю, поскольку сажусь за руль. Мне все равно куда ехать, лишь бы двигаться вперед. Лишь бы двигаться хотя бы куда-нибудь. Когда выезжал на проспект чуть было ни попал в аварию. Что за черт! Стоял ведь первый на светофоре. Загорелся зеленый, я начал движение и вдруг откуда ни возьмись на хорошей такой скорости мимо пронесся грузовик… Как я бил по тормозам. Как материли меня ехавшие сзади, как я отполз к обочине… я почти ничего не помнил. Дотянувшись до сотового я два раза нажал на зеленую трубку. Ответили не сразу, но голос Андрея звучал обеспокоено. - Андрюш, ты прости, что я так поздно. Я тебя разбудил? - Что случилось, Лер? - Можно мне приехать? - Конечно, - гитарист не колебался ни секунды. Потом разузнал, не нужно ли приехать ему самому, и кое-как успокоив меня обещал ждать. Это было по-идиотски вмешивать его в свои проблемы, нагружать собственными тараканами, но мне нужно было побыть с кем-то. Чтобы, только ни одному. Я не знаю, как я не запутался во всех новых улицах и переулках. Н е знаю, какая звезда вела меня. Порыв ветра у дома Голованова едва не сбил меня с ног, но я устоял. … Было около четырех утра, когда дверь мне открыл Сергей. Я стоял, пораженный случившимся, и не мог сдвинуться с места. Как? Почему? Что он здесь делал? Кажется, Рыжий был удивлен не меньше моего. Мобильник разрывался в кармане. - Может, ответишь? – ехидно спросил он. Я потянулся за трубкой. Звонил Андрей. … Опершись о стену, я понял, что еще немного и потеряю сознание, но Маврик успел среагировать раньше, подхватив меня и заведя в квартиру. Сквозь неясную серую пелену, я слышал ,как он говорил с Андреем. Он сказал, что со мной все в порядке, что тот может не переживать, что все будет хорошо, и он обо мне позаботится, а еще, что мы не ссорились, и что он меня никуда не отпустит до утра это уж точно. Я пытался понять, где и когда я свернул ни туда. Но это автоматизм. Сюда было добраться проще. Из-за шока, мне показалось, что ехал я целую вечность, хотя, прошло едва ли больше 35 минут. Рыжий напоил меня чем-то, уступив свою койку… Какое-то время мне казалось, что он был рядом, но, должно быть это только мое больное воображение рисовало такие картины. Я слышал запах крема для рук, зарываясь лицом в его подушку. Все, как в том сне, и даже негромкое стрекотание клавиш. Я не знаю, в каком часу я проснулся. В комнате было пусто и тихо. Как я оказался здесь? Господи, какой же я дурак… Я лежал и не знал, плакать теперь или смеяться? Около кровати лежала записка написанная его почерком: «Я на студии. Разберешься чего как». Она была адресована мне, и это было самое главное. Это был не сон. И быть может, мне только стоит остаться здесь ненадолго. Совсем на чуть-чуть… чтобы не упустить… чтобы успеть еще что-то исправить.

 Отправлено: 11.10.10 13:17. Заголовок: Кипелов/Стыров

Муки совести оставить на потом.

В один летний вечер, когда духота июля уже уступала прохладе предстоящей осени, когда все отпуска и настоящий отдых были позади, мне неожиданно позвонил Артем. Меньше всего, наверное, я ожидал услышать именно его. Судя по всему, он был подавлен, но, переступая через свои интересы, через чувства, и эмоции он просил меня об одном – вновь встретиться с Рыжим Бесом.
Скрытый текст

Последнее время, жизнь моя вошла в иную колею. Появилось много новых забот. Я почти перестал не спать по ночам, от охватывающего меня чувства беспокойства, и того, что я мог еще хоть что-то изменить, но не сделал этого. Ах, Тёма, ну зачем! А он все говорил. Какие-то очень правильные слова, убеждал, доказывал, умолял. Я мог только догадываться, чего ему это стоило. Как он решился вообще мне позвонить… по слухам, репутация у «мавриков» у меня была та еще… да и просить о подобном, фактически своего соперника… нужно быть очень мужественным человеком. Или очень сильно любить. У Артема было и то, и другое. Я знал, чем закончится очередной виток отношений с Сергеем. Я знал с самого первого дня, как мы снова встретились, что это ненадолго. Что Маврику скоро наскучит мой однообразный быт, и что, в конце-концов, он вырвется на свободу. Не потому, что не любит меня, не потому, что для удовлетворения амбиций ему нужно «иметь все, что движется», даже, скорее он будет один, нежели с кем-то, а потому, что ему просто тесно в этих рамках. Ему в любых рамках тесно. Он не может иначе. Как бы там ни было, несколько месяцев у меня было. И я знал, что, скорее всего, это прощальный, последний подарок. Я не чувствовал в себе сил для борьбы. Я просто плыл по течению. Все закончилось столь же неожиданно, как и началось. Он просто ушел, сказав, что устал. Просил, не обвинять себя и его. Он просто не мог больше оставаться рядом со мной. Я знал, что этот день наступит. Просто, как бывало и раньше, не был готов, что так скоро. Я думаю, к такому, вообще нельзя быть готовым. Все стало по-старому. Череда серых будней, и редкие попытки создать что-то новое. Душевные терзания должны помогать в творчестве. Может быть, раньше так оно и было, но теперь я был выжат. Мне больше нечего было сказать. И мне было страшно, что я не смогу ничего изменить. Был момент, когда я чуть было ни стал жертвой своей пагубной привычки, и я не знаю, что меня удержало. Наверное, очередной телефонный звонок. Звонила малая, просила если только я не очень занят, купить ей шоколадку… вот вроде пустяк, а с другой стороны ведро холодной воды на горячую голову, вылитое в нужный момент. «Все будет хорошо», - повторил я про себя, как заклинание, и выбираясь из духоты магазина вдруг столкнулся с Артемом. Ему повезло гораздо меньше. У него не было аварийного «стоп-крана», по крайне мере сегодня. И я не помню, что я говорил ему, как убеждал вот сейчас пойти со мной. Я не знаю, почему он согласился, почему мы оказались вместе в моей небольшой квартире. И я ухаживал за солистом мавриков, и говорил, говорил, говорил… я даже точно не помню о чем именно. Мне казалось, что главное не молчать. Только не молчать, чтобы он слышал меня, и выбирался, идя на мой голос. - Почему мне так тяжело, Лер? Я не мог ему ничего ответить. Когда нечто подобное случается в первый раз – все слова и убеждения почти бессмысленны. Я не знаю, как Артему удавалось держаться. Он столько лет добивался Рыжего Беса, был рядом, утешал, старался быть опорой, и являлся по первому зову. Сколько он всего вытерпел, и как позволял с собой обращаться… он ждал, и когда, наконец, дождался, понял, что проиграл. В этом глупом бою нет победителей. Сергей всегда оставался свободным, даже, если со стороны казалось, что это не так. Он живет будто бы в двух мирах одновременно, и как только ты думаешь, что творимая тобою реальность есть главный мир для него – ты пропал. К реальности его представления о том, что происходит вокруг не имеют практически никакого отношения. Ты скорее сойдешь с ума, чем поймешь в чем был подвох, почему все было замечательно, и вдруг ты оказываешься на обочине. И если, Тёма ты думаешь, что я хоть что-то понял за эти годы, то ты сильно ошибаешься. Я просто приспособился, вот и все. И сейчас я жалею тебя, потому, что возможно все эти разочарования тебе только предстоят. Ты еще на что-то надеешься, но это только приближает грань за которой безумие. Ты и не заметишь, как переступишь ее. Потому, что ты другой. Просто другой и все! Как бы ему ни было с тобой классно, комфортно, тепло или весело! Я не сказал многого. Очень многого из того, о чем хотел. Однако вечером Артем удивил меня, попросившись остаться. Я не стал ему мешать. Возможно он хотел сменить обстановку, чтобы разобраться в себе. Мне было несложно. По большому счету в последние несколько недель, если я не находился на студии, или с семьей – я скучал. Это была скука не от «нечего делать», а оттого, что ничего делать не хотелось. Просто выбраться утром из постели, казалось непосильной задачей. Не было искры, которая зажгла бы пламя желания что-либо делать, к чему-либо стремиться. Утром после завтрака Артем посмотрел на меня глазами из кота из мультика «Шрек». И так, надо сказать, хорошо у него получилось надавить на жалость! Несмотря на то, что выглядел он немного помятым и несуразным: растрепанные волосы, сам закутан в один из моих домашних халатов, умудрился влезть в какие-то розовые тапочки, подаренные однажды фанатами. Собственно, слов было не нужно. Я понял, что ему не хочется сейчас идти на студии, он не может прямо теперь увидеть Сергея, он боится наделать глупостей, а здесь он чувствует себя в безопасности. Я улыбнулся и подмигнул ему. Артем положил отключенный мобильник на стол, он знал, что сегодня Рыжий не взбрыкнет. Иначе, он, наверняка переступил бы через себя, если бы работа была неотложной, если бы он был на 100% уверен, что иначе нельзя, а может… может быть, это была такая хитрая уловка, на которую я попался. По собственной ли воле, или что-то меня подтолкнуло? Ну, не желание отомстить, это уж точно. - Лер, а, Лер… а какого это? – Артем доверчиво заглянул в мои глаза, и я понял, что попался. Может быть, это был такой хитроумный план? Да нет, слишком уж подавленным Стыров выглядел вчера. Такое не сыграешь… или? – Какого это, когда ты знаешь, что все бесполезно, и все равно стараешься что-то изменить? Хочешь узнать, как я старался? Я улыбнулся. Самый лучший способ побороть искушение – поддаться ему. В конце-концов, мне ни шестнадцать лет, и даже ни двадцать пять. Пусть делает что хочет, если это принесет ему облегчение. Я сделал шаг вперед, и легко вытянул пояс, ненадежно схватывающий полы его халата. Артем был в прекрасно форме, и отрицать это было бы излишним, а не обратить внимания нельзя. Я любовался им, а он самодовольно ухмылялся, точно ожидал именно такой реакции, и ни на какую другую был бы не согласен. Он потащил меня за собой,, и я не видел причин, чтобы перечить ему. Больше мы не разговаривали. Не было нужды. Он оказался быстрее и проворнее, чем я мог ожидать, поэтому я и мяукнуть не успел, как оказался прижат им к дивану, на котором он провел эту ночь. Пружины жалобно скрипнули. Им не случалось быть обиженными, или напротив вознагражденными, такими забавами прежде. Артем не намерен был ждать, спрашивать разрешения, или размышлять о правильности поступков. Все это может быть, как-нибудь в другой раз. Быстрые поцелуи, напополам с укусами, облако почти невесомых волос, жадные ласки и жаркие прикосновения. Прелюдии? К черту! Вы где-то видели Ромео? Он был сильнее меня, и мне это нравилось. Он требовал, чтобы я уступил, и я уступал. Я чувствовал, что Артем пытался быть грубым, но отчего-то не мог. Малейшее проявление агрессии было ни в его природе. Сперва он набросился на меня, оставляя засосы на плечах, двумя движениями перевернув на живот, но после остановился, зацеловывая плечи и шею, придавив меня своим весом, не торопясь больше никуда. Быть может, он понял, что я никуда не денусь, быть может, до этого момента опасался, что обману… вырвусь в последний момент, обвиняя во всех смертных грехах. Мы все становясь старше, наверное, становимся немного умнее. А может, это называется сговорчивее? Черт его знает. Мне было так хорошо в его сильных руках. Мне не хотелось выбираться из облака пушистых кудрявых невесомых волос… и еще, чтобы он продолжал двигаться и притягивать меня к себе, заставляя подчиняться, иногда кусая за плечо и тут же целуя шею, обжигая дыханием. Все было знакомо, и в тоже время, все было в новинку. Артем не был похож на Сергея, он был самим собой, хотя мне ли не знать, что он бы мог скопировать все, но посчитал это излишним. Он гладил мое лицо, и его пальцы казались какими-то особенно нежными, я закрыл глаза, и даже через сомкнутые веки видел как он склоняется надо мной, рассматривает, пытается понять правда ли то, что случилось между нами. Случись нам встретиться вот так год или два назад, наверное, нам было бы что обсудить, но теперь хотелось молчать. Я снова прикоснулся к его волосам. Мне не нужно было открывать глаза. Тёма доверчиво ласкался о мои ладони, позволяя гладить и чесать себя, как большого кота. Мне показалось, но всего лишь на один единственный миг, что сфинкс с татуировки Артема посмотрел на меня укоризненно. Муки совести я решил оставить на потом. Сейчас нам было просто хорошо вместе.

 Отправлено: 13.10.10 21:05. Заголовок: МАНЯ_ТЕРЯ_КИП -Ты х..

МАНЯ_ТЕРЯ_КИП

Скрытый текст

-Ты холодный... - в темноте комнаты раздалось с одной стороны кровати, когда копошение под одеялом закончилось. -Прости - шепотом в ответ. - Курил на крыльце. -Ждешь? - сонно с зевком -Так же как и ты. Только мне не хватает твоего терпения и пофигизма. -Я не пофигист. Просто не вижу причин дергаться. -А если... -Валера! - тычок в сторону рядом лежащего тела - Никаких "если". Сергей приедет и сам разберется со всем. Ключи у него есть. Будешь истерить выгоню в гараж или за ворота. - бухтел Александр Манякин, позволяя холодным конечностям Кипеловского тела согреваться о свое собственное. -Ты прав. - Валера немного отогревшись, более спокойный и уверенный, повернувшись спиной к ударнику и отвоевав у него законную часть одеяла, закрыл глаза с облегченным вздохом. Утро в пригороде было холодное, но солнечное. На небе даже отсутствовали облака. Яркая лазурь небесной тверди сюрреалистично гармонировала с голыми деревьями и грязным пейзажем вокруг. В крайнем доме поселка, с темно-зеленой крышей царило утреннее оживление, просыпающихся организмов. С небольшой уютной кухоньки по всему дому плыли очаровательные ароматы свежесваренного кофе и чего-то хлебно-испеченного. Лера проснулся один в кровати. Сашка всегда просыпался рано. У Манякина были такие странные биологические часы - вставать в 5 или 6 утра. То ли это закоренелая стадия садомазохизма, то ли еще какое отклонение. Спускался Кипелов со второго этажа медленно, еще сонный, но на полпути замер. В комнате рядом с лестницей маячила почти двухметровая фигура Сергея. Он одевал теплую рубашку, на плечах еще было полотенце, он им несколько раз провел по волосам, высушивая их получше. Валера сидел на ступеньках по середине лестницы и улыбаясь наблюдал за Терей. Сергей вышел из комнаты, повесил полотенце на трубу батареи. Вид сонного Кипелова, мирно сидящего на ступеньках, согревал душу. Особенно светящие радостью глаза. -Здарова! - Сергей подошел ближе поцеловал Валерины пальцы, держащиеся за перила. -Ты дома. Когда приехал? -Вот недавно. Пока разобрал вещи, пока поел, потом душ. Валера встал, спустился на пару ступенек, обнял за плечи бывшего коллегу, нежно прижимая его голову к своей груди, перебирая пальцами влажные короткие волосы. -Очень устал? - прошептал Лера почти в макушку Сергея. -Да, сейчас завалюсь спать. Мне очень приятно, что ты так ждал меня. - Сергей засмеялся, просовывая ладони под футболку солиста и поглаживая его горячую кожу. -Ты устал. Тебе надо отдохнуть с дороги. Не надо. - Кипелов улыбался, прижимаясь в Сергею плотнее. - Я сейчас замурчу. -У тебя нет такого устройства, я проверял и Саня тоже. - Мужчины дружно рассмеялись. -Как я ждал тебя Маня наябедничал? - шепотом спросил Лера, прислушиваясь к звукам телевизора на кухне и тамошним перемещениям. -Ага. Он мне все-все рассказал. Особенно то, что вчера ты холодный залез к нему под одеяло и нагло грелся за его счет. Он ворчал очень долго по этому поводу. -Надо извиниться. Будет. Потом. Манякин вышел с кухни будить Кипеловскую морду, но остановился в небольшом коридорчике, наблюдая романтичную картину у и на лестнице. Валерий и Сергей перестали разговаривать, нежно смотрели друг на друга и так же нежно неспеша целовались. Саша смотрел минут пять. -Все! Надоело, я может тоже так же хочу! Трое мужчин засмеялись. Теря поднялся наверх, отдыхать, а Валера спрыгнув с лестницы, повис на шее Манякина. -Ты жаловался на меня. -обвинил Кип ударника. -Да. И было на что. Я приготовил завтрак, пошли. -Только после этого. - и Кипелов наградил Маню таким же нежным поцелуем, как недавно Сергея. - Доброе утро. Теперь справедливость восстановлена? -Не совсем. Ты мне еще должен за вчерашний ледниковый период. -Ок. Придумывай, как я буду расчитываться. -Непременно. - Маня очень хитро заулыбался. Валера в приподнятом настроении приводил себя в порядок, и умытый и довольный сел за стол напротив Сашки. -А что у нас к кофе? -Как что?! Я твои булки в духовке разогрел. И смотался к бабе Клаве за козьим молоком и купил еще у нее кусок пирога. Тоже подогрел. -Ух ты как здорово. С чем пирог? - Валера, обжигая пальцы, доставал кусочек из кучки булок на тарелке. -С мясом, конечно. Я на охоту почти собрался. Поеду после трех. -Саш, может ты забьешь на свою охоту? Я понимаю, это твое увлечение, но мы так редко бываем все вместе, втроем. У нас то одно, то другое. У Сереги проблемы, как из рога изобилия. В семье сплошные терки. Мы с тобой делаем вид, что живем в разных частях света. Тоже семейные моменты бывают. - Валера отставил чашку и закурил. - Вкусно бабушка готовит. Надо у нее что-нибудь еще купить, хоть какой доход к пенсии. -Конечно. - Саша тоже закурил. - Ты прав. Безусловно прав. Я сам хочу уединиться или поехать втроем куда-нибудь. Только охота, ты же знаешь, для меня ритуал. Вот поехали со мной? -Нет. Вот ты бы меня на грибную охоту пригласил, я бы согласился. А так... Это не мое, да и твои друзья, окружение, что соберется. Не хочется лишний раз светиться, так и до сплетен недалеко. -Параноишь. -Немножко. -Ты прав. Конечно, прав. Нам надо собираться вместе чаще. - Саша пересел к Кипелову поближе, потушив сигарету. Валера вернулся к своей чашке еще теплого кофе и сжимал ее в ладонях. Саша нежно водил по его русым волосам. Лера прижался к его боку и положил голову на плечо. -Сережка не рассказывал, как съездил? -Пару фраз бросил. Ты не спрашивай его. Он все уладил, но нервов потрепал прилично. Через неделю он в семью поедет. Там его жена начнет пилить. Так что позаботься тут о нем. -А ты уезжаешь. - Валера поцеловал Сашину небритую щеку. - Я позабочусь, не волнуйся. А ты будешь звонить? -Если там будет ловить сеть. Они сидели на теплой кухне, за окном все сильнее разгорался день. По колдобистой дороге недалеко сновали машины. День твердо вошел в свои права, потеснив утро. Валера помог собрать Мане оставшиеся мелочи, а главное термос горячего чая и перекусить в дорогу. Он с друзьями ехать будет довольно приличное время. Теря проснулся вечером. Было темно, но еще не совсем поздно. Внизу в комнате-гостиной сидел Кипелов. По телевизору шел какой-то документальный фильм на тему Второй Мировой войны, но Лера увлеченно что-то писал. Писал, зачеркивал, снова писал, а пальцы левой руки порхала по столу, словно это была не поверхность стола, а клавиши пианино. Сергей решил не отвлекать и прошел на кухню. Через пять минут следом появился Кипелов. -Тебе разогреть ужин? - Валера обнял Терю за талию. -Если тебе не трудно. Валера с удовольствием стал суетиться и ухаживать за полусонным Сергеем. -Ты что-то писал там... -Слова песни. Сплошная лирика. Так. В стол. -Нас с Сашкой продемонстрируешь? -Если не будет стыдно за написанное, то да. Выспался? -Угу. Думаю, что буду ночью делать. - Сережа усмехнулся немного шаловливо и с наслаждением принялся за дегустацию Кипеловских блюд. В этом доме всегда был мир, спокойная обстановка. Трое мужчин уже довольно долгое время имели тесные отношения, еще со времен Арии. Терентьев и Манякин и того дольше. За все это время они ни разу не ссорились. Валера хорошо готовил и был своеобразной "кухаркой". Сашка ремонтировал дом. У него очень хорошо получалось планировать расположение построек с заделом на будущее. А Теря был незаменим в смене лампочек без стремянки. Странно, но особого разделения обязанностей у них не существовало. Все выходило как-то само собой и получалось довольно гармонично. Самые счастливые моменты были несомненно, когда они все вместе собирались в этом доме. Вечерами они раскладывали диван в гостиной, включали интересную программу или фильм и ложились втроем в обнимку. Лера всегда был в центре. С самого начала его проникновения в отношения Тери и Мани, ему далась роль некоего ценного объекта. После грубых приставаний Холста, скандалов с ним, силовых попыток - нежность Сергея, ненавязчивое внимание Сашки, сотворили своеобразный защитный кокон абсолютного счастья. И эти отношения самым ценным у всех троих. Валера потушил сигарету. И очнулся от воспоминаний. Теря уже помыл посуду и сидел, внимательно наблюдая за отсутствующим выражением лица блондина. -Что-то важное пришло в голову? -Как сказать... Вспомнилось, как я появился в ваших с Сашкой отношениях. -Жалеешь? -Идиот. - Валера хлестнул Терю подвернувшимся полотенцем. - Иди раскладывай диван, а я пока крем найду. Большой гитарист, почти стукающийся лбом о дверные проемы, послушно пошел выполнять задание. Кипелов небрежно опрокинул Терю на застеленный диван. Чмокнул в нос. Сергей удовлетворенно потягивался под Леркиным весом. Его пальцы медленно расстегивали мелкие пуговицы рубашки. Через пять минут голова Сергей лежала на подушке, глаза прикрыты. Валера сидел верхом, массируя его спину, втирая специальный крем для спины.

 Отправлено: 16.10.10 23:35. Заголовок: Стыров/Холстинин

Храм из пепла в степи

Знаешь, у тебя очень мягкое имя. Тё-ма. Тёоооома. Скрытый текст

Его можно томно растягивать, перекатывать во рту, как глоток терпкого вина – разве что язык не пощипывает. И ты сам мягкий и спокойный, невысокий и изящный, лёгкий и сильный. И верный, как любая грациозная левретка. У меня никогда не было собаки, на кошек вылезла аллергия, а рыбок не погладишь. Зато у меня есть ты. В этом куча плюсов. Ты ловко и послушно ложишься в ладонь, ты охотно прижимаешься, ты не устраиваешь регулярных – раз в месяц – истерик. Ты даже не пользуешься косметикой. Это не только экономно, это ещё и приятно – я не боюсь, ткнувшись губами в твою щёку, вляпаться в сантиметр липкого вонючего месива. И не боюсь наглотаться туши, целуя закрытые глаза. Я чувствую тебя – твоё тепло, твой еле ощутимый солоноватый запах. Тепло твоего тела, совершенно особое ощущение кожи под губами и под пальцами, когда всхлипываешь, комкая простыню… Я люблю такие спокойные вечера. Ты сидишь полуодетым за столом у окна, поджав под себя ногу, извернувшись на табуретке, щуришься на лампу и кусаешь кончик ручки. Пишешь письмо кому-то. Древняя и крайне неудобная традиция, да и вообще дурацкая, если вдуматься. Лучше и быстрее электронная почта, по крайней мере, дойдёт точно. Но ты всё освещаешь своим тёплым светом, и шуршание бумаги меня не раздражает. Я подхожу, как говорит Рита, неслышными кошачьими шагами и смотрю через твоё расписанное плечо. На чуть желтоватый лист ложатся округлые завитки чёрной пасты, блестят, потом впитываются и тускнеют. Неважно, что ты пишешь и кому – мне нравится наблюдать, как скользят ленточки сухожилий под смугловатой кожей, как вздрагивают пальцы. Как ты постукиваешь мизинцем по листу, сочиняя письмо, и опять прячешь его, сжимая ладонь. Как дёргаешь себя за прядку (она, распрямившись было, снова собирается кольцами) – порывистый, как ветер, метущий ковылями степь. - Вов, сфинкс – это храм? – внезапный вопрос. Как будто ты знал, что я стою за спиной. Я теряюсь и неловко глажу сфинкса на плече, на ощупь мягкого и шелковистого. Невидимые тонкие волоски. - Не знаю, а что? - Ничего… - со стуком роняешь ручку на стол и откидываешься на меня, запрокидывая голову. И улыбаясь. В такие моменты я понимаю, что что-то святое в моей жизни всё-таки есть.

 Отправлено: 17.10.10 21:53. Заголовок: Название: "Через..

Название: "Через пять минут"
Пейринг: ВК/СМ. И нет, вам не приглючилось!
Варнинг: я давненько не брал в руки этих шашек, поэтому заранее прошу простить за возможный ООС, который тут, наверное, всё-таки есть :) Три года персональной не-канонщины - это, знаете ли..
Примечание: для тех, кто не в курсе: Чип и Мотя - собаки Сергея. Реально существующие :)))

Он просыпается рано утром, когда небо за окном ещё совсем тёмное, а пол под ногами холодный. Быстро выключает трезвонящий над ухом мобильник и замирает на минутку, прислушиваясь к мерному сопению за спиной – спит? Не разбудил?
Скрытый текст

Сергей дышит спокойно, обняв подушку двумя руками и уткнувшись носом в растатуированное предплечье, и Валера осторожно отбрасывает одеяло. Спускает ноги с кровати, чуть поджимая от холода пальцы, потягивается и широко зевает, приглаживая растрепавшиеся волосы. Чип, застыв в дверях комнаты, неуверенно поскуливает и виляет хвостом, переминаясь с лапы на лапу. Где-то за его спиной, в полумраке прихожей, негромко, словно тоже боясь разбудить хозяина, цокает когтями по линолеуму Мотя. Валера усмехается и встаёт навстречу собакам, бросив последний взгляд на спящего Сергея. - Тише, мальчик, тише.. – хриплым шёпотом шепчет Валера, оттесняя путающегося под ногами Чипа по пути на кухню. – Сейчас.. Мотя тычется холодным носом в его ладонь, и дробный стук падающего в миски сухого корма кажется неожиданно громким. На часах – половина седьмого утра. Они выходят из дома точно так же – тихо-тихо. Валера запирает за собой дверь и негромко прикрикивает на некстати гавкнувшего Чипа. Засовывает руки в карманы и выходит на улицу, пропуская вперёд засидевшихся в квартире собак. Ручка подъездной двери обжигает холодом. Конец зимы. Пелена снега уже совсем тонкая, но под ботинками ещё хрустит ледок, ломающийся под подошвами. Мелкий снег крупой сыпется сверху, так что приходится поглубже натянуть шапку. Собаки бегут впереди, радостно пихаясь и запрыгивая друг на друга, иногда оглядываются, будто проверить, не отстал ли от них Валера, и заливисто лают, погнавшись за нахохлившимся голубем. Валера смотрит на них с улыбкой, грея озябшие ладони друг о друга, жмурится на восходящее бледное солнце и притворно ворчит, спихивая с куртки лапы бешено виляющего хвостом Чипа. Семь часов. В квартире всё так же тихо, и Сергей ещё спит, так что Валера удерживает собак за ошейники, вытирая тряпкой их лапы, и шёпотом повторяет, что нужно вести себя спокойно. Мотя пытается облизать ему лицо, а Чип покорно кладёт голову на колено, и Валера едва сдерживает смех, понимая, что собаки не хуже него знают своего сову-хозяина. Валера осторожно шуршит курткой в прихожей, стягивает облепленные грязью и снегом ботинки и неслышно проходит на кухню. Чип неторопливо семенит следом и ложится на скомканную подстилку у двери, наблюдая, как Валера ставит чайник и курит в приоткрытое окно, зябко ёжась от сквозняка и рассеянно улыбаясь чему-то своему. Небо становится чуть светлее. Четверть восьмого. До того момента, как прозвенит будильник, осталось совсем немного, и Валера, поставив полную кружку горячего кофе на тумбочку со стороны Сергея, опускается на корточки перед кроватью, глядя на спокойное лицо. Солнечные лучи просачиваются сквозь занавески, и скоро по спальне можно будет ходить босиком. Валера смотрит на спящего Сергея, вглядываясь, запоминая, впитывая в себя. Просто так. На всякий случай. А через пару минут звонит будильник, и Сергей, глубже зарываясь лицом в подушку, слепо шарит рукой по тумбочке, стараясь попасть по заливающемуся агрегату. Валера с улыбкой смотрит на его попытки и молчит. Сергей попадает по кнопке «отбой» со второго раза. Обречённо выдыхает, вытягиваясь всем телом, а потом приоткрывает затуманенные глаза и смотрит на Валеру. - Привет.. – хрипло бормочет Сергей и снова обнимает руками подушку. Пахнет кофе, и Сергей жмурится, пряча довольную улыбку за каскадом волос. - Привет, - эхом повторяет Валера и придвигается чуть ближе, запуская руку под одеяло. Обнимает Сергея за шею и кладёт подбородок на край матраса, чтобы ткнуться носом в слегка небритый подбородок. Дыхание Сергея касается упавших на щёку волос, и от этого становится теплее. - С днём рождения, Серёж, - негромко выдыхает Валера через несколько секунд, и Сергей счастливо улыбается ему, так и не открывая глаз. - Через пять минут я оторву себя от простыни, и ты отдашь мне подарок.. - довольно шепчет в ответ и тянется навстречу, касаясь сухими губами валериной скулы. - Надеюсь, собаки не порвали тебе все джинсы.. Валера тихо смеётся в его волосы и засекает время. Девять утра. Двадцать восьмое февраля. Последний день зимы.

 Отправлено: 25.10.10 00:00. Заголовок: Название: "Когда..

Название: "Когда пойдёт дождь"
Пейринг: ВХ/АГ
Примечание:Самому рыжему милкивэю на свете, который хотел, чтобы всё было хорошо и без убийств.
Love ya, dude


Ночи в июле – чёрные, жаркие, с раскатами грома и иногда – росчерками молний, но без дождей, и в душной комнате этот недостаток чувствуется особенно остро. В гостинице почти тихо, все расползлись по номерам – правда, не всегда по своим. Слышно, как где-то дальше по коридору от души смеётся Валера и звенят поднимаемые в тостах стаканы. Но, по крайней мере, можно не бояться, что кто-то зайдёт.
Скрытый текст

Они сидят в номере Грановского и Большакова, плотно задёрнув шторы и не включая свет. Единственное окно распахнуто настежь, но от этого мало что меняется – ветер с улицы сухой и горячий, сушит лицо и губы, и от этого только сильнее хочется пить. Они сидят на кровати Алика, спиной к спине, каждый – со своей бутылкой в руках. Володя тихо щёлкает кнопками кассетного плеера, перематывая плёнку в поисках нужной песни, Алик молчит и иногда поправляет то и дело выпадающий наушник – один из двух. На низкой тумбочке у кровати шелестит страницами оставленная Володей книга, испещрённая на полях карандашными заметками. - Ты с ним уже говорил? – наконец негромко нарушает молчание Холстинин. Он уже нашёл ту самую композицию, и теперь осталось только выкрутить громкость на нужный уровень, чтобы не сильно мешало говорить. - Говорил, - Алик кивает, чуть задевая затылком собранные в хвост волосы Володи. – Несколько раз. - И что? – Володя делает глоток из своей бутылки и еле заметно морщится – пиво успело порядком нагреться. В левое ухо тихо хрипит Плант, и слышно, как за окном очень звонко поют сверчки. - Ну, - Алик пожимает плечами и задумчиво царапает этикетку. – Если опустить все непечатные выражения, примерно следующее: «Кончай заниматься ерундой и подумай, что вы сами ничего не сможете. Хочешь опять шататься по подвальным сейшнам – скатертью дорога, хочешь играть на сцене и на хорошем аппарате – оставайся.» Некоторое время в комнате просто тихо. Володя выключает плеер, так и не дослушав песню, и они почти одновременно вынимают наушники – сейчас гораздо важнее разобраться с реальными проблемами. Холстинин напряжённо ждёт продолжения, понимая, что Алик ещё не закончил. Чудовищно хочется курить и дождя – Москву сейчас заливает, а здесь, за добрых несколько сотен километров, только гром, молнии и больше ничего – дурацкая насмешка природы. - Потом я, правда, заикнулся про личную свободу и недостаток денег, и Векштейн сказал, что я упрямый идиот. После этого, помнишь, ещё скандал вышел, когда он звук отрубил посреди концерта.. - Угу. А в итоге виноват ты. - Как всегда. Они замолкают и не двигаются, чувствуя друг друга лопатками. Волосы Алика щекочут шею Володи, и это хорошо, немного весело даже – сидеть вот так вот и ждать.. чего? Наверное, знака свыше, в который один из них не верит по определению, а второй слишком привык полагаться только на себя. В конце концов, они оба знают, что пока не разорван контракт, может произойти что угодно. - Наверное, Векштейн всё же прав, - спустя несколько тяжёлых минут говорит Володя, чуть отставляя руку назад. - Да, наверное, - спокойно соглашается Алик и осторожно наклоняется к краю кровати, опуская полупустую бутылку на пол. Стекло тихо звякает об дощатый пол. – Но ты же понимаешь, Вов.. - Понимаю. - Он слишком на нас давит. - Да. - Ещё немного, и Андрей сорвётся окончательно. Он хочет сам.. - А ты? – негромко перебивает Холстинин. – Что ты решил? У Володи слегка дрожат пальцы, и ему безумно хочется обернуться, но он заставляет себя сидеть на месте. Алик застывает на мгновение, и Володя слышит, как он глубоко вздыхает, прежде чем ответить. - Я тоже. Хочу играть свою музыку, Вов, - Алик вздыхает ещё раз и несмело откидывается на спину Володи. Становится жарче. – Может, ты бы?.. - Нет, вряд ли, - Володя качает головой и залпом допивает оставшиеся пару глотков. – Это моё, Саш, я не могу. - Жаль. Андрей бы порадовался. - О да, - Володя скептически усмехается, вспоминая кислое выражение лица Андрея, на доли секунды появляющееся каждый раз, когда Холстинин входит на студию или в гримёрку. Что-то шуршит в коридоре – то ли мышь, то ли осторожные шаги. Они замирают, прислушиваясь, но, наверное, всего лишь показалось. Вокруг снова тишина, она звенит напряжением в ушах и, почему-то, где-то в животе. - Значит, пока так, - непонятно подводит черту Володя. Алик кивает и тоже отводит руку назад, накрывая пальцами ладонь Холстинина. Но и этого сейчас слишком много. Им бы упасть, прижаться, прикоснуться друг к другу, вцепиться в растрёпанные волосы и стонать под шёпот сухого, горячего ветра. Им бы шептать это проклятое и такое необходимое «люблю» и слушать хриплое дыхание, им бы трогать припухшие губы, вполголоса ругаясь за очередной оставленный на видном месте засос, им бы наплевать на Векштейна и эту тянущуюся уже несколько месяцев санта-барбару, строить общие планы, тихо смеясь куда-то в шею, им бы просто быть вместе, им бы.. Но ручка плотно закрытой двери осторожно поворачивается, и, прежде, чем кто-либо успевает зайти, Алик неудобно наклоняет голову, касаясь носом уха Володи. Кажется, на его языке это значит «прорвёмся». За окном особенно ярко сверкает молния. Ветер резко затихает, оглушительно гремит гром, Володя отчаянно подаётся вперёд и рвано целует Алика в губы, отстраняясь потом так же быстро. Андрей включает свет и застывает на пороге, виновато хмурясь. Начинается дождь.

 Отправлено: 26.10.10 22:21. Заголовок: Письма Пейринг: ВХ/А..

Письма
Пейринг: ВХ/АГ
Примечание: тому, кто не дал мне упасть))

Я – высшее существо. Бог со сцены, бог, до которого можно дотронуться на пару секунд, сфотографироваться, а потом – только смотреть издалека и хвастаться в своём маленьком мирке. Я освятил чью-то руку своей, теперь её не будут мыть месяц… Скрытый текст

Господи, смешно. Сначала было радостно и гордо, потом грустно, теперь только смешно. Я улыбаюсь девушкам, поглаживаю тонкие плечи, оставляю следы мозолистых пальцев на узких запястьях, засосы на хрупких шеях и нереальную гордость. Это от НЕГО. Сам соизволил… как это называется политкорректно? Право первой ночи? Господин берёт и пробует всё, что хочет взять? Всё, да не всё. Пальцы бездумно перебирают исписанные тонким косым почерком листки. Школьные, в серую широкую линейку. Быстрые летящие буквы – «к» собраны в звёздочку, «л» сжаты в точку. «Понятия не имею, что это за медвежий угол, но тут столько воздуха! Здесь небо как купол, здесь много деревьев, здесь белые облака и синяя речка. Дно видно, там камушки и ракушки, а местные говорят, что очень глубоко, но мы ещё не купались…» Рисунки на полях – горы, леса, острые крыши домиков, реки, смешные детские человечки. Сухой изрезанный листик, жёлтый и плоский, между двумя страницами. Почти невидимые, выцветшие слова - «Встречай, скоро приедем. Я тебя люблю, чувак...». И незваное воспоминание – ожидание на вокзале, холодный ветер, проникающий под куртку и два свитера, опаздывающий поезд. Я топчусь на перроне, потом отхожу, прячась от острых локтей и пронизывающих взглядов, наконец, прячусь обратно в машину. Но вот и поезд – мне видно, как вокзал вскипает: родственники лезут к дверям, надеясь первыми поймать приезжающих, обнимаются прямо в дверях, передают сумки и чемоданы. Бурление постепенно стихает; мимо по ступенькам медленно спускается ваш вокалист под руку с женой, таща на спине чемодан. Через полминуты выныриваешь ты, с чёрным матерчатым грифом, торчащим из-за головы, с немаленькой сумкой через плечо, с топорщащейся гривой – «гастрольная причёска». Щуришься от ледяного ветра, поднимая воротник, облизываешь губы и ищешь глазами мою машину. Выхожу, заранее улыбаясь, предвкушая… А ты спрыгиваешь со ступенек, прячась лицом в мой ворот, обнимаешь тонкими сильными руками и замираешь на пару секунд – пока я уткнусь лицом в твои волосы и постою, вдыхая фиолетовые горы, синие реки, зелёные леса и ракушки на дне. Потому что потом будет другое – мы остановимся в тёмном переулке и будем отчаянно целоваться за весь прошедший месяц, смеясь и царапаясь о щетину, прижимаясь друг к другу и запуская пальцы в сухие холодные волосы. Когда мы добираемся до дома, ты бреешься, фыркая на себя в зеркало, бродишь по квартире с полотенцем и взахлёб рассказываешь про медвежий угол, пока я пытаюсь одновременно слушать тебя, заваривать чай и сражаться с замёрзшими в комок пельменями. А вечером я прижмусь к твоей угловатой спине, сожму тонкие пальцы и услышу краем уха полусонное «Ты бы знал, как я скучал… Я люблю тебя…». Это разрисованное письмо дёргает что-то внутри. Больно. Столько лет прошло, а всё больно. Видите, я не всё могу. Не могу вернуть вот это щемящее, пронзительное, это доверие и прощение, эти тонкие пальцы и стальной стержень, завораживающие глаза и гипнотизирующий голос. Это всё слишком особенное – штучная работа. Тяжелый наркотик… И никакими горячими кошечками это ледяное отчаяние не растопить. - Володя? Ты о чём думаешь? - Сашшшша… - У тебя новая девочка? - Нет. Уйди… Говорит дальше, но это уже не важно. Как же хочется закурить. И чтобы он сказал: - Знаешь, я скучал… Поехали домой. Холодные потрескавшиеся губы под пальцами – улыбается и по привычке облизывается. Шершавая ладонь шуршит о щетину. - Поехали домой. - Алик, ты наглый эксплуататор… - Ну да, и что? Поэтому мы будем тут мёрзнуть? – смеётся и опять целует в ладонь, щурясь и чуть кося от усталости.

 Отправлено: 02.11.10 23:24. Заголовок: Октябрь Канон. Сказ..

Октябрь
^Канон.

Сказали – ты скучал по мне в Литве,
Был молчаливым, маленьким и хрупким.
А я, часы растягивая в сутки,
Искал тепла в желтеющей траве.

Сказали – ты по Вильнюсу блуждал,
От группы оторвавшись на минуту.
А я сухими листьями шуршал
Безвольно по знакомому маршруту.

Сказали – ты давно меня искал...
Мы шли друг к другу от краёв земли
И вдруг, столкнувшись, замерли на миг –
Как пара плотно сдвинутых зеркал.

 Отправлено: 03.11.10 23:23. Заголовок: Спуская пар ВХ/АГ С ..

Спуская пар
ВХ/АГ
С днем рождения, полюс батарейки


Каждый раз это начинается по-разному. Повод всегда очень мелкий, но масштабы глобальны, потому что зреет долго. Мелкие придирки, разлады, шипение друг на друга. Вот и теперь – пустяковый повод – и ноющая боль в груди. Начинается…
Скрытый текст

- И какого хрена ты шляешься до часу ночи? Ты хоть знаешь, что это за район? Какие люди тут по подворотням сидят? – Холст постукивает пальцами по столу, не двигаясь с места, смотрит в упор злыми зелёными глазами, кусая тонкие губы, и ждёт ответа. Алик привалился плечом в тонкой чёрной куртке к косяку, теребит молнию и чувствует себя… На допросе? Пойманным за курением школьником? Неважно, главное, что за мелочь, унизительно и прикрыто заботой о его благополучии. Он молчит и злится. Что ни скажешь – всё повод для продолжения мерзкой бабской склоки. - Что ты молчишь? Говори уж… или нечего и сказать, а? – Владимир встаёт и подходит почти вплотную. От него горько пахнет дешёвыми сигаретами, остро и щекочуще – спиртом, набодяженным с чем-то сладким. И солёно – кровью. Не спал, ждал, боялся, хлестал пойло, чтобы не спать и не нервничать. Кусал губы, грыз кулаки – корочки на костяшках, тёмные трещинки на губах. Нервничал. И правда же – забота. Странный вид заботы. Алик злится ещё сильнее, смутно чувствуя свою вину. Не может быть, он же ничего не сделал – как так? А вот так. Молчи и дёргай ни в чём не повинную молнию, потому что… Потому что. - Что делал? – сухо и деловито, будто не было этого ехидного тона. - На качелях качался, - с трудом разлепив сухие губы, не поднимая глаз… но кожей чувствуя кривую ухмылку и едва слышное фырканье. - Мог бы и догадаться… Ты ж у нас мелкий… - и выпрямляет руки, притискивая к стене вскинувшегося Алика. Тот брыкается, шипит, сверкает глазами. Кусался бы, да не достанет. – Не истери. Не смешно уже, - гитарист своим телом вминает в стену другое, тонкое и натянутое, чувствуя, как рывками дёргается грудь – тот, маленький, всхлипывает, втягивает воздух, запрокидывая голову. Встрёпанные волосы пахнут мёрзлым колким ветром, холодной сталью, а над ухом – сухим чаем. И по цвету такие же. - Только попробуй ещё раз так поздно вернуться, - Холстинин шипит в волосы, обжигая дыханием ухо, сильнее стискивает напряжённые плечи и накрывает губами покрасневшие веки – левое, правое. - Вот и вернусь… - Грановский поднимает плечи и утыкается лбом в его колючую щеку. - Ну и дрянь. - Сам ты это слово. Глупо – стоять, обнявшись, стиснув друг друга, дышать в шею – и шипеть друг на друга. Глупые слова, они только ломают. - Заткнись ты уже… - шепчет Алик, забираясь в его объятия глубже. А Холст в кои-то веки молчит. Просто молчит и жмурится, прихватив губами холодную прядку.

 Отправлено: 14.11.10 23:33. Заголовок: Происходит на самом деле.

Происходит на самом деле.

- Вот скажи мне, чего ты опять понаписал в совеем интерактиве? Тебя дети читают! Они тебе в рот смотрят, а ты!
- Да пофиг мне кто и куда смотрит. Надоело.
- Так нельзя… все объяснять же надо, иначе получается потом…
- Лер, ну честное слово! Я много лет, сам помнишь, все доходчиво объяснял… сейчас все как бы изменилось. И если ты думаешь, что люди вокруг, а тем паче фанаты остались белыми и пушистыми, то ты очень сильно ошибаешься.
Скрытый текст

- За что ты их так не любишь, они тебя ведь кормят в конце-концов? - Всякому терпению есть конец, - я потянулся, и поудобнее устроившись на стуле медитировал на котлеты, аппетитно скворчащие на сковородке. Если честно, вести душещипательных бесед не хотелось. Хотелось кушать, и еще немного заткнуть Кипелова, потому что еще немного и его мысль станет всеобъемлющей, перейдя на реформу образования и т.п. - Да ладно тебе, - отмахнулся он. - Ладно-ладно, только не грузи. Я верую и признаю. - Какой же ты засранец! – Лера скорчил гримаску, такую, что сдержать смех я не мог. - Это потому, что голодный! - Вот вечно тебе только одно от меня и надо! А потом уходишь куда-нибудь или засыпаешь! - Ну, уж, будь спокоен, сейчас я точно никуда не убегу, и спать, вроде как не собираюсь. Мы ни то позавтракали, ни то пообедали. День тянулся, спокойный, серый, домашний. Мы оба никуда не торопились, что было редкостью в наше неспокойное время. Валера что-то намурлыкивал себе под нос и занимался домашними делами. Я ненадолго погрузился в реальность виртуальную и занимался чтением новостей, изредка цитируя что-то вслух, чтобы Кипелов тоже мог оценить положение дел в стране и в мире. Однако скоро нам обоим это наскучило, и мы решили выйти пройтись немного. Благо день был будним, и мы не ожидали нарваться на большую толпу неадекватных поклонников. Прошло то время, когда мы шарахались от собственной тени. Наши отношения давно перешли ту грань, когда хочется обниматься при первой же возможности и все время держать друг друга за руку, поэтому никаких неудобств при совместных раутах мы более не испытывали. Маршрут был довольно привычен и за несколько лет, мы успели отточить практически каждый шаг до едва ли ни полного совпадения. В Царицынский парк мы заходим с входа, ведущего от Орехово и проходим несколько километров безлюдной зоны, заворачивая в не обжитый лесопарк. Есть в этом что-то. Прелая листва под ногами. Догорающие краски осени, повисшие трепещущими осколками золота на почти полностью обнажившихся черных деревьях. Шаг, еще один. Поворот. - Помнишь, три года назад…. -… помнишь, в прошлом феврале? - … вот такие сугробы…. - … дубняк страшенный…. -…а мы поехали на дачу… Или вовсе молчать. Кажется, уже и нет необходимости создавать колебания воздуха. Порою я не понимаю, разговариваем мы, или просто смотрим друг другу в глаза. Не знаю зачем нагибаюсь, подбирая с земли блестящие желуди и каштаны. Многие потрескались, но мне удается найти несколько целых. Валера наблюдает за мной, говорит, что они очень красивые и напоминают ему о беззаботных временах детства, или что-то вроде того. И вот именно в этот момент мне отчаянно хочется сгрести его в охапку, а еще очутиться на даче. Ощущать все тот же запах прелой листвы, только гораздо острее, и немного особенное, чем теперь. Мне кажется, что Лерка улавливает ход моих мыслей, и сам ненавязчиво предлагает направиться подальше от городского шума. Парк это не совсем то, чего ему сейчас хочется. Я обрадовано киваю, и мы довольно быстро оказываемся на автостоянке, и спустя некоторое время мы уже спешим подальше от города. Дорога ровно расстилается под колесами, извиваясь и поворачивая. Не так уж и много это – сто двадцать километров. Взамен мы останемся вдвоем наедине с новой осенью. Забавно. Раньше мне не нравилось это время года. Я не знал, чего в этом такого притягательного вышагивать по улице, на пронизывающем тебя ветру, и думать лишь о том, как бы не окоченеть окончательно. Но со временем все меняется. Так же и изменилось мое отношение к осени. Я вообще стал намного спокойнее. После того, как мы забираемся в дом, Лерка сразу идет проверять все ли в порядке, включает котел, и сливает воду. Я щурюсь, как довольный кот, чувствуя как в комнате становится теплее. Я чувствую себя великолепно. Несмотря на то, что спина немного затекла, от неудобного положения за рулем. Несмотря на то, что не мало времени осталось убитым в пробках, все равно, в теле появляется странная легкость, и я точно готов воспарить, но вместо этого лишь глупо улыбаюсь. Лерка подсаживается поближе, обнимает меня. Мы долго о чем-то молчим. Он смешно трется носом о мою щеку, приглашая меня поучаствовать в этой бессловесной игре. Я не буду заставлять себя долго ждать. Мне и самому хочется прижаться к нему, не ждать больше положенных минут, стать как можно ближе. С ним мне не страшно почувствовать себя беззащитным. С Валерой мне вообще ничего не страшно. Он легко стащил с меня резинку, сдерживающую поредевший хаер. Я уткнулся в его плечо и признаться, готов был бы просидеть так еще много минут. Но его губы уже легко касались моей шеи, а ладони поглаживали плечи так тепло и приятно, как умел только он один. Так, что противиться, или не согласиться было просто невозможно. Я забываю, кто я. Я забываю, где мы. Мне кажется, что ничего не существует, только он. Сколько раз это повторялось? Сколько раз, несмотря ни на что, его волосы запутывались в моих серебряных цепочках? Сколько раз, он царапался о мои браслеты, забыв снять с меня все украшения? Но на все мои попытки уберечь его от подобного рода неприятных ощущений он шептал, что все это позволяет ему понять, что все это происходит с ним на самом деле. А потом мы вместе курим на крыльце. И не важно май месяц, или зима стучится в окно. Можно подумать и о новой порции кофе. Можно вообще хотя бы о чем-то подумать.

 Отправлено: 15.11.10 21:30. Заголовок: Полный бред)))) Всем..

Полный бред)))) Всем, кто присутствовал на вчерашнем празднике, посвящается))

Скрытый текст

- Что, свинья грязь всегда найдёт? – с усмешкой осведомился Сергей из угла комнаты, в котором он уютно расположился некоторое время назад, после чего вёл себя абсолютно тихо, словно его там и не было. - Сам ты свинья, - огрызнулся Валера, разворачиваясь к нарушителю его покоя, и с волос «золотого голоса металла» упала на пол древесная стружка. - Сын столяра и плотника, - продолжал глумиться Маврик. - Твои поклонники плохо на тебя влияют, - проворчал Кипелов. – Как ты их называешь, слэшеры? - Столяр и плотник - это один человек, Лер, - почти ласково проговорил Сергей. – Похоже, слэшеры плохо влияют на кого-то другого. - Я не умею пользоваться Интернетом, если ты помнишь, - защищался Валера, - это тебе только повод дай по клавиатуре поелозить. - Что сделать? – опешил Сергей. - Поелозить, - удовольствием повторил Валера. - Вообще-то я печатаю на ней руками, - снисходительно изрёк Маврик. - А по смыслу постов порой и не скажешь, - ехидничал Валера, - поклонники всю голову сломали над глубинным смыслом твоей последней записи. - И это ты так Интернетом не пользуешься? – возмутился Сергей. – А меня, между прочим, подставили с этой записью. Она ведь даже не от моего лица была написана. - Не пользуюсь, - упивался своим превосходством над ситуацией Валера, - но я могу смотреть из-за твоего плеча. И про слэши узнал точно так же. - Чёрт бы побрал твою старческую дальнозоркость, - буркнул Маврик. - Брось, я и так догадывался, - отозвался Валера. – Главное, чтобы поклонники ничего не узнали. - Главное, чтобы до них не дошла информация, что мы живём вместе, - выказал серьёзное опасение Сергей. - Слэшеры будут счастливы, - подначил любимого Валера. - И всё-таки ты свинья, - притворно вздохнул Маврик. - От свиньи слышу, - вновь парировал Валера. - И я свинья, - неожиданно улыбнулся Сергей, - но ты всё-таки большая. Где ты так извозил свою шевелюру? - Здесь и извозил,- ответил Валера, недовольно оглядевшись. Ты бы не извозился на моём месте? - Я как раз не извозился, - заметил Маврик, выбираясь из своего угла и неспешно направляясь к Кипелову. - Это оттого, что у тебя волос меньше, - съязвил Валера. - Это по той причине, что я озвучил раньше – фыркнул Сергей и окинул Кипелова таким заботливо-непристойным взглядом, который мог получаться только у него. – И что за вид? Перепачканный, лохматый, - ворковал Маврик, зарываясь пальцами в волосы Валеры. - Ты что меня чешешь? – попробовал возмутиться Кипелов, но протест был подавлен в зародыше, когда помимо рук в ход пошли ласковые покусывания. - Перестань, - прошептал Валера, скорее уже для приличия, но Сергей сделал вид, что не услышал. Позвоночника коснулось тёплое дыхание, и Валера вздрогнул, а когда дыхание спустилось туда, где у волков и лис, как любили называть их слэшеры, начинался хвост, Кипелову едва удалось сдержать стон. - Мы же не одни в квартире, что ты делаешь? – еле слышно выдохнул Валера. - Вот именно, что не одни, - мурлыкнул Маврик. – Я просто привожу тебя в порядок. Знаешь, гости не любят, когда хозяева квартиры плохо выглядят. Это определённо пойдёт на пользу твоему внешнему виду… А гости смотрели, затаив дыхание, на открывшуюся им картину: двух морских свинок, занятых самым что ни на есть слэшным процессом.

 Отправлено: 16.11.10 12:45. Заголовок: Стеклопакеты =) ***..

Стеклопакеты =)

Скрытый текст

*** Я больше не слышу осени – пластиковые окна отрубили звуки. Такое странное чувство закупоренности, забитости, отрезанности от мира. С высокой трибуны я пытаюсь уверять в том, что от памяти лучше всего отказываться, лучше всего открещиваться оттого, что было. Лучше ничего не вспоминать. Перестать жить прошлым, потому, что это не продуктивно. Потому, что это слишком тяжело… а мне просто не хочется думать об этом. Больше не думать, о том, что ты однажды напишешь короткое «можно приеду?», и от желания прилипнуть сухими губами к экрану с этой фразой, я свихнусь. Наверное, потому, что ты не напишешь... Наверняка ты помнишь, но старательно пытаешься не ударятся в ностальгию… не знаю только, чтобы что. Когда мы с Дубининым решали, поедем ли мы в Германию работать, или нет. Как ты сперва не был против, а потом умолял меня остаться. Говорил, что не сможешь здесь один. И даже то, что все это не надолго, тебя не могло успокоить. Когда на Москву наползало бархатное покрывало ночи, ты доказывал мне, что все это не пустые слова. И я соглашался, после стольких часов разговоров, после твоих сладких поцелуев, после терпкого алкоголя, черт знает, что это было? После бессонных ночей в твоих объятиях, после всего этого… я и сам понимал, что не выдержу без тебя в этом абстрактном «Там». Но это ведь были такие перспективы, и ты перешагнул через себя. Тогда мы еще умели жертвовать. Умели наступать на горло собственным амбициям ради любимых. Ты отпустил меня, тем самым, привязав еще больше. Уже через неделю я сходил с ума, а через две начал звонить тебе, и ты тратил на международные переговоры огромные суммы, потому, что у меня денег уже не было. Все закономерно. Мы вернулись. Иначе, я думаю, быть не могло. И мне, казалось, что расстояние между моими пальцами существует для того, чтобы там были твои. Я обнимал тебя, стискивая в своих объятиях, и эгоистично плевал на всех остальных, потому, что у меня снова был ты… Когда же все пошло не так? Когда все сломалось? Иногда мне кажется, что никто по сути не виноват. Нет, конечно, в этом есть изрядная доля моего эгоизма и твоих претензий, но такое ощущение, что после твоего возвращения в «Арию» мы расстались, чтобы подождать, кто закричит первым. Я тогда еще не разучился кричать. Хотя мне так отчаянно не хватало кислорода. Сколько миллиардов человек живет без тебя, и ведь ничего! А что со мной не так? Все было как в каком-то бреду, исковерканном сне, но мы были вместе. Другое меня не интересовало. Ни твои девочки на стороне, ни случайные романы в коллективе. Двухтысячные оказались более жестокими, чем девяностые. В смутном времени была какая-то надежда. Но форточка захлопнулась быстро. Большинство не успело толком ничего понять. Наверное, и мы упустили самое главное… и у нас никого не осталось кроме музык и сквозняков. Да и последних изжили, поставив пластик на окна.

 Отправлено: 17.11.10 19:45. Заголовок: Не страшно ВК/АГ ..

Не страшно


ВК/АГ

Темнота. Не хочет отпускать, гадюка. В голове сумасшедшие тараканы долбают в барабаны и колокола. Боль во всем теле прогнала мысли и даже звон в голове отступил, стал более глухим. Валера попытался ощупать себя. Движения давались с трудом. Грудь сдавливала повязка и было больно дышать. Внутри все клекотало. Он стиснул зубы и постарался забыться. Скрытый текст

Сил на большее не было. Прохладная тряпочка прошлась по лицу. В губы ткнулась соломинка. Он потянул ее — вода? Нет, это было совсем другое, но очень питательное. Во рту сразу исчезла сухость, но на несколько мгновений остался привкус железа. Потом прохладные пальцы к вискам. Легкий массаж. Кто-то сел в изголовье и стал расчесывать волосы. Очень осторожно. Валера открыл глаза. С ним сидел Андрей. Взволнованный, немного похудевший, глаза красные, синяки под ними. Хотелось задать несколько вопросов, но ладошка накрыла губы. -Лежи. Отдыхай. Ты уже поправляешься. - голос Андрея был таким нежным и таким спокойным. Он снова занялся приведением соломенных волос в порядок. - У тебя столько седых волосинок, так сразу и не скажешь. - Продолжая копошиться в прядях, он улыбнулся. - У тебя повреждено было легкое. Врач прописал отвары. «Врач?!» - мелькнуло в голове Кипелова и все волнения отразились на бледном лице. -Да. Врача вызывал Сашка. Сказал, что обычную скорую нельзя. Доктор был странным, подозрительным. Короче, выписали тебе покой, настои и мази, оказали тебе первую помощь. Снабдили меня травами и … еще кое-чем. - Голованов смутился. - Сказали дать, как очнешься. Это для того, чтобы быстрее все зажило. Синяки на тебе уже в первые сутки исчезли. А от большой раны в груди тебя лихорадило. Ты неделю в бреду валялся. Сейчас ты прям огурчик. - Андрей облегченно улыбнулся. Видимо ему эта неделя далась нелегко. Нежные поглаживания убаюкивали. Ровный тихий голос рассказывал последние новости. Боль отступила. В душе стало так светло и так легко, что Валера не мог не улыбнуться. Андрей испытал шок от соприкосновения с другой действительностью, но он держится. Самое главное, что он не отвернулся и не убежал, а продолжает быть рядом и поддерживать. Столько уюта в этих простых движениях его рук. Столько нежности в прикосновении пальцев. Столько любви и счастья в измученных от недосыпа глазах. Валера ткнулся лицом в ладони Голованова, как нашкодивший щенок. Не надо было слов. Они лишние. Андрей не упрекал, не задавал вопросов (пока, а их наверняка много). Он просто обнял. Очень аккуратно, чтобы не потревожить затягивающуюся рану. Через пару дней все окончательно затянулось, но Андрей упорно мазал поврежденное место и поил отварами из горьких и вонючих трав. Валере не оставалось ничего, кроме покорности. Хотя некоторые шрамы стали уже незаметными, ребра срослись, легкое восстановилось и на груди наросла новая розовая кожа. Необходимости в повязках не было, но Андрея не переубедить. Голованов сидел и колдовал над своей гитарой — протирал ее, обрабатывал струны. Кипелов подошел сзади и нежно приобнял за плечи, чмокнув макушку. -Прости. Ты наверно на меня злишься? - Валера чувствовал, что надо поставить все точки над ё, минимально хотя бы объясниться. -Я не злюсь. Было раздражение за то, что ты... в таком состоянии... Вот и все. -А может ты боишься меня? - Лера старался даже не дышать, ожидая ответа. И вопрос дался ему трудно, он его прошептал. -Не боюсь — голос Андрюши был так же ровен и ответил он не задумываясь. Валера переместился, чтобы посмотреть мужчине в глаза. Он не лгал. Андрей отставил гитару. -Я подумал и решил, что если ты до сих пор ничего плохого не сделал ни мне, ни кому-то из своего окружения, то все в порядке. -Мое окружение. Ты в нем уверен? -Сашка сказал, что он не такой как ты. И даже понимая, что ты не человек, я все равно не мог бы на тебя сердиться. Андрей пытался улыбнуться. Валера встал на колени и неторопливо стал покрывать поцелуями его пальцы с мозолями от струн, ладошки. -Знаешь, это так странно... Какие-то непонятные ощущения, что я оказывается вечерами домогаюсь возможно какого-то графа. - Голованов смеялся. Лера не мог не засмеяться в ответ. На душе отлегло. Мир стал красочнее, потеряв тревожные ноты недосказанности и опасений. -Еще добавь Отодракула — и дружный смех мужчин разнесся по квартире снимая последние толики незаметного напряжения, прогоняя из самых дальних уголков души последние сомнения. Валера так и сидел в ногах Андрея, положив голову ему на колени. Андрей снова прицепился к волосам. Освободил их от резинки и стал перебирать. -Зайчик, знаешь как мне хорошо с тобой?! Я не могу передать это словами. Это... Я могу теперь хоть с кем-то быть самим собой. - Валера погладил пухлую щеку Андрея. Голованов смущенно потупил глазки. Ему было совершенно все равно, что рядом с ним не человек, что сейчас он бледен, как смертный грех, осунулся, что наверняка пьет кровь тайком и имеет внушительные способности. Все это было не важно. Важны были эти обеспокоенные взгляды. Наблюдения за его реакции, с опасениями услышать в свой адрес вердикт, который ему говорили наверняка не раз. Важна была забота и попытка оградить от всего плохого. Важно было то, что за эти 5 с хвостиком лет между ними не было лжи и все было настоящим, не притворным. И от самых сокровенных признаний щемило сердце. -Тебе не надо больше дома скрываться. Только пообещай больше никогда не лезть в такие откровенно провоцирующие драки!! - серьезный ультимативный тон только заставил еще шире улыбнуться Валеру и прильнуть к ногам самого любимого человека. -Конечно, обещаю. Я буду сразу убивать и спешить целым домой. Ты мне дороже Кодекса. Включенный телевизор показывал боевик. Андрей Голованов отвечал фанатам на вопросы в интерактиве. А Валерий Александрович старался приготовить особенный ужин по поводу преодоления между ними самого сложного барьера.

 Отправлено: 19.11.10 13:34. Заголовок: вторая жена XD

вторая жена
XD

На сердце было нехорошо и тревожно. Иногда мне казалось, что я мог просчитать его на раз-два. Изредка на раз-два-три. Иногда, напротив, я думал, что ничего не понимаю в этимологии его поступков, в его образе мыслей, и усложнял все каким-то уж совсем изощренным образом, доведя все до абсурда.
Вот и теперь я ждал, что Лера заявится на студию навеселе. Повод был, мы ж, бля, альбом записали. А без «бля» никак нельзя. Ибо, во истину. Я меланхолично перемешивал сахар в остывающей чашке чая, и поглядывал на часы.
Скрытый текст

«Часу не прошло, комиссар пришел, отвязал коня и жену увел»… тьфу, господи, привяжется же такое. Ну, точно, Лере было весело. О, конечно, мы не связываем бутылку и работу. Ну, мы может, и не связываем… а Валера бывает. Ну, что я разнылся в самом деле, жена я ему что ли? Нет? И, слава богу. - И что это? – поинтересовался я. - Где именно? – не догнал благодушный Кип. - А, да ну тебя. - Я не лошадь, чего ты нукаешь? - Чего опять с Холстом квасили полночи? - Капусту, прикинь! – вокалист расплылся в довольной лыбе. И как с ним после этого можно было разговаривать, тем более серьезно? Да, никак, пожалуй, вот я и замолчал. Что-то вредный я, как сто китайцев. В самом деле, не уж-то хорошему человеку нельзя чего-нибудь отметить? Альбом все-таки записали. Теперь жди турне. Теперь надо въё… работать, короче в авральном режиме, а не сопли распускать по поводу того, что человек хороший… совсем хороший пришел. И что у них общего может быть с Володькой? Ни интересов, ни вин коллекционных, а вот, как пить, так с Холстом. Ну да, со мной не интересно, чаще всего я выигрываю. Вот и наскучило, мне лично. А Лера бывает… бывает… Иногда забавно, ссоримся мы по какой-то мелочи. Я ору, весь такой заведенный, а внутри себя смотрю на это со стороны, и «ха-ха» меня разбирает. Думаю, как бы сдержаться. А один раз, не сдержался… подрались мы в общем. Не серьезно конечно, по пьяному делу, тут все, как с гуся вода. Но не приятно. С тех пор пью на десять копеек, притворяюсь на рубль. Такая буддийская философия. Зато сегодня его везти домой придется. Сейчас де ребята придут. Тоже наверняка отметившие. И мне что ли с ними? Да нет… лучше понаблюдаю, а то кто Валеру домой доставит в целости и сохранности? Вот то-то же! Никто о нем не позаботится. Он же такой не самостоятельный, хоть и корчит из себя. Я невольно улыбнулся. - Чего это ты? Про девку какую вспомнил, или меня кадрить пытаешься? – поинтересовался Кипелов. Я аж поперхнулся смешком. И не знал секунды две, что ответить, но в поддержку игры сказал: - Какие девки, Валера? Ты для меня – свет в окошке! - Вот это другое дело! – он плюхнулся на старый продавленный диван, который жалобно скрипнул под его тяжестью. Вот ведь интересно. В любой студии, гараже, или ДК, в котором мы репетировали, обязательно был такой диван. Т.е., конечно, не точно такой же… но откуда-то же все они брались? И куда-то же они девались? Кто-то их откуда-то приносил? Однако мне ни разу еще не довелось сделаться свидетелем этого судьбоносного события. Диван был на студии мебелью незаменимой. Во-первых, на нем периодически кто-то спал, когда этого кого-то выгоняла из дома благоверная, или он не мог скоротать ночь в другом месте. Во-вторых, на нем периодически сидела вся группа перед тем, как выслушать очередной вердикт Марго, или она, перед тем, как выслушать наше мнение. И, наконец, иногда мы водили сюда своих девочек-фанаток, всячески доказывая им какие мы крутые музыканты, и вообще, у нас даже диван есть. Не в потолок же пялиться, в самом деле, и не портвешком же потчевать юных прелестниц. Мы же все-таки звезды, а ни хухры-мухры. За подобными размышлениями я провел какое-то количество времени. Какое точно сказать мне было сложно, поскольку, в дверях появился икающий Холст и с порога заявил, что репетиции, наверное, не будет, ибо альбом выпущен. Сыграемся мы на следующей неделе по плану, и менее, чем через месяц поедем бороздить просторы нашей необъятной родины. Холст был более трезв, чем Кипелов, однако, вид имел менее презентабельный. «Ну вот, как всегда, самое интересное без меня», - вяло попытался обидеться я. Обидеться не получилось, поэтому я созерцал Кипелова, впавшего в прострацию и Холста задумчиво скребущего наклейку на усилителе. Так прошел, наверное, час. На студию подтянулись остальные. Пришли в замешательство, и ушли домой. Такое случалось, хотя и не часто, но все же. Я взялся провожать Кипелова, а Холстинин все норовил увязаться с нами, мотивируя это тем, что ему по пути. А ну да, конечно, через пол-Москвы. Знаю я тебя Петрович! Он просто помнил, что у нас от прошлых «посиделок» осталось то ли бренди, то ли что ли… хотя на самом-то деле, давно не осталось, но это детали. История, надеюсь, будет к нам справедлива. Если вообще будет. Так вот, долго ли коротко ли, мне удалось уговорить Валеру не садиться за руль. У него бывали периоды некоторой активности, когда он принимал на грудь более положенного. В общем, поехали. Слушать его сейчас было совершенно бесполезно. Поток сознания не иссякал до моего дома. Нет, все-таки хорошо, что у него появился общий интерес, возвращаться вместе со мной ко мне домой, потому, что если бы не появился, своего дома, у него, наверное, уже бы не было. Предки смирились с тем, что сын вырос раздолбаем, ну и не отсвечивали. А мне это и надо. Вот самый лучший день, это на самом деле тот, когда тебя не трогают. А большего мне вообще-то и не надо в то время, как я отдыхаю. Вот только еще надо, чтобы Валера не отсвечивал, а то вечно его на подвиги тянет. Сейчас, конечно, это он так, придуривается, но бывает… ой, что ни в сказке сказать, ни вслух произнести. - Вот люблю я тебя Сережа… ты и накормишь, и напоишь, и спать уложишь… - Любишь, так женись.. – усмехнулся я. Кипелов крепко задумался. - Не могу, - грустно сказал он, - так ведь это женат я уже. Первая жена, говорят от бога… а вторая… того, от нечистого… - Я могу помыться, - я чуть было не поскользнулся на неудобном приступке у подъезда. Но во время подставленная рука Валеры, не дала свершиться этому акту гитарастической несправедливости. Так и знал ведь, придуривается гад. - Да ладно, Лер, я согласен на роль третьей жены, так уж и быть. - А кто второй будет? - Ну, я не знаю… может быть Маргарита Анатольевна? Мы синхронно перекрестились и поплевали через левое плечо. Кипелов даже забыл, что придуривался сильно пьяным. - Знаешь, что Сережа? Ты такое к вечеру не говори. А то, мало ли что, может случиться… еще это… того, кармический долг потом отрабатывать придется. - Ладно, ладно… забудем. Маман накормила нас в очередной раз отметив перед Кипеловым мою полную несознательность. Тот клятвенно пообещал взять меня на поруки, и вернуть в лоно приличных людей. Не доверять Валере было невозможно. Стоило только взглянуть в его чистые серые глаза, как становилось ясно, он не может врать. Как и всякая женщина мама повелась и всплеснув руками заторопилась угодить дорогому гостю. Я с трудом подавил смешок, мол, и не стыдно тебе. Валере было не стыдно. Он не знал, что такое стыд, и, где ночует совесть. Немного потрепавшись о том, о сем, по ходу прикончив аппетитный сладкий пирог, мы перебрались в комнату, где поставили видак про каких-то отчаянных парней из диких прерий нарождающихся соединенных штатов и созерцали так сказать, жизнь западную. Потом Валера подмигнул мне и с заговорческим видом, выскользнул в коридор. Через некоторое время он вновь нарисовался в дверях, а в руках у него была другая видео кассета, на которой аккуратным почерком было выведено «Iron Maiden». - И ты молчал! – воскликнул я, - да как ты мог! Все, я развожусь с тобой! И тапочки по почте! Он хохотнул, заправляя новую кассету в магнитофон. Мы ждали чуда, прильнув к голубому экрану, и оно не замедлило свершиться. Со стороны, я думаю, мы были похожи на двух дрессированных обезьянок, которые прилипли к телеку, и смотрели на движущиеся фигурки, почти не моргая. При этом все вокруг выло, скрежетало, визжаол и переходило в ультразвук. А нам все казалось, что тихо, и надо бы еще прибавить. Когда динамик захрипел, я понял, что перестарался, и все же убавил громкость. Соседи акомпонировали на ударных, получалось у них скверно. Тут-то у меня и возникла мысль, что было бы в общем, неплохо присоединить к телеку колонки от старого проигрывателя, которые из-за появления кассетника пылились в гараже. Это нужно было срочно исправить. Желательно прямо сейчас. У нас же ночь впереди! - У меня появилась идея! – объявил я. Валера понимал, в каком направлении работает моя мысль. Она ему не очень-то понравилась, поскольку в прошлый раз я совершенно случайно наградил его волосы куском припоя, пришлось делать стрижку. Наверное, поэтому он посмотрел на меня неодобрительно и с нажимом заявил: - Да, но паять мы ничего не будем. - Ну, как же так! – расстроился я. - Или я требую выдать мне маску сварщика. - Идет. Вы что думаете, что я ее не принес? На улице стемнело, когда мы, наконец, закончили колдовать с разъемами, один все никак не удавалось запаять, ну это у меня руки тряслись, хотя вроде и не пил накануне. Наверное, нервы. Да, все проблемы от них. Мы посмотрели несколько клипов Оззи с нашей новой акустической системой. Аккомпанемент соседей казался мерным бряканьем перкуссий, все было в тему. Кажется кто-то даже в такт попадали. И такое благолепие на душе, что прямо захотелось пойти и лом согнуть. Но лома поблизости не было, а Лерка мурлыкая что-то уткнулся в мое плечо, и выглядывал на экран, что там происходит, и так это интимно гладил меня по коленке. С ним такое бывало нечасто, но в минуты особенного душевного подъема. Он находился будто бы в двух мирах. Музыка, особенно такая срывала его крышу с петель. Лерка жался ко мне, ища не то защиты, не то напротив желая быть побежденным. Глубокие басы били хлестким кнутом по натянутым нервом, и казалось, что эта вибрация передается нам. Мы оба разом вспотели. - Вырубай… - прошептал Валерик, коснувшись губами моего уха. Пристрелите меня, если это было сделано ненамеренно. Я с силой прижал его к себе, но кнопки на пульте дистанционного управления не трогал. Я смотрел на Лерку, понимая, что больше нет амортизаторов. А где-то канонадой грохотали ударные. Мы поцеловались ни в первый раз, но теперь мы делали это не на спор, не делая вида, что пьяны и не понимаем, чего происходит. Мы отдавали себе отчет… или может, делали вид, что отдавали. Валерка стащил с меня рубашку, и я все теснее прижимался к нему, терся об него, ласкаясь как-то угловато и неумело. А Хэви вливался в уши… кажется, я совсем оглох и ослеп… его руки, его губы… глаза… соломенные волосы…. Я очнулся от опрокинувшейся тишины… от того, что Валерик дрожал подо мной, кусая губы, чтобы не закричать… от страсти, боли и наслаждения… На дворе стояла глубокая ночь. Надеюсь, что мы не сильно шумели, когда кончилась кассета. Киеплов потянулся, с прикроватной тумбочки упало что-то тяжелое, наверное пульт от телека, хотя черт его знает. - Мне кажется, что после всего, что ты должен на мне жениться. - Я-то не против, но боюсь Галина не будет в восторге от такого рода конкуренции. Хотя, готовишь ты хорошо, вот еще бы пил поменьше… - Чья бы мычала! – возмутился Валера, но не зло, а скорее умиротворенно. Мы продолжали валяться, глядя в потолок. А я понимал, что эти гастроли будут очень сильно отличаться от всего того, что мы переживали раньше.

 Отправлено: 21.11.10 18:50. Заголовок: там под катом очень ..

там под катом очень пошлый слеш, мне за него очень стыдно....
Скрытый текст

Роза. Я волновался, что цветок не переживет дорогу. Конечно, глупость несусветная, почему бы не купить в Питере. Но эта розочка, такая маленькая, огненный кусочек города. Мне казалось важным донести ее тепло до северной столицы, чтобы порадовать его. К концерту готовились долго, однако, беда состояла в том, что вместе на сцену мы не выходили, и не смотрели, как все это будет выглядеть, что называется, со стороны. Много типично российских косяков, когда-то нет площадки, то кого-то из участников. Цветок я оставил в номере, зная, что только после… только когда он допоет финальную песню, доказав всем собравшимся кто есть золотой голос российского металла, утерев нос конкурентам, только потом, после фотосессии у нас будет, может быть, около полутора часов времени, чтобы остаться наедине. Обстоятельства осложнялись. Год от года окружающие, близкие и не очень требовали от меня все большей самоотдачи. Большего присутствия. А я не всегда мог дать им все это. На меня злились, обижались… да только что с того? Если бы ни мир созданный мною однажды, наверное, я бы сошел с ума. Сейчас же главное было в другом. Нужно было хорошо выступить. Отыграть положенные песни. Не растеряться. Огромные залы вызывают агорафобию после уютных маленьких клубов. После привычно стиснутых залов. Сколько раз мы прогнали сет на большой площадке? Не больше двух. Прямо перед началом. Мне кажется, что я видел, как у ребят дрожат колени. Что делать с таким огромным пространством? Мне не забрать его на себя одному. Не вытянуть. Но мы выходили первыми. Как всегда. А там, хоть трава не расти. Сложно оценивать Качество выступления, стоя на сцене. Сложно не потеряться, когда несколько тысяч пар глаз тянут из тебя жизненную силу. Валерка научился контролировать это и даже восполнять свои собственные потери, ведя не обмен, а скорее переработку полученной энергии, а я вот нет. Мне кажется, что марафонскую дистанцию пробежать легче, чем выдержать такое напряжение. После Тёму потряхивало, а в Димку прямо на месте пришлось влить коньяку, чтобы вернуть его в реальность. Совместных песен не было, поэтому на сцене мы появились все вместе только на поклон. Все. Можно выдохнуть. Впереди Москва. В голову лезли дурные мысли. Хотелось, чтобы никто меня сейчас не тормошил и не трогал. А нужно было улыбаться… улыбаться… улыбаться. Я не помню, как мы оказались в гостинице. Как Аня принесла мне чай. Как потом бесшумно куда-то исчезла. Остановился я на полпути к бару, боковым зрением я зацепился за цветок, привезенный из Москвы. Какого черта? Черт бы побрал мою сентиментальность. Что не видно разве, что все это не правда! Что… На ходу я накинул куртку, и спрятав цветок, сбежал по лестнице вниз. Роза начала распускаться согрелась наверное, в гостинице. Чтобы добраться до отеля, где остановились «кипеловцы» мне потребовалось около пятнадцати минут. Я усмехнулся. Возможность того, что нас могут поселить ни то, что в один номер, в одну гостиницу окончилась вместе с моим уходом из одноименной группы. Зачем я это делаю? Что я надеюсь изменить? Зачем мне все это? Зачем все это ему… ведь все равно, с упорством маньяков, бросая вызов здравому смыслу, мы продолжаем встречаться. Сейчас нет возможности сделаться ближе, поэтому мы довольствуемся тем, что имеем… но как только наступит весна… нужно только дождаться ее… Лишь только я переступил порог отеля, мне пришла смс. Валера сообщал, что сейчас один. Я не стал пользоваться лифтом, а направился к лестнице. Теперь почти никто так не делает. Но мне уж больно не хотелось встречаться с коллегами по цеху. Усталости не было, откуда только взялись силы? И я шел и боялся… боялся, но все равно шел. Будто не было всех прожитых лет, и каждый мой шаг заставлял меня цепенеть и сомневаться, думать о том, что я должно быть поступил опрометчиво, ведь сейчас, именно сейчас один его взгляд может убить меня. Я успел накрутить себя почти до самого предела. Еще немного и стрела сорвется с тетивы. Холодными пальцами, плохо слушающимися от поднявшегося нервяка, я стукнул в дверь. Валера открыл через секунду, дернув меня за руку, поскольку я застыл, похожий на каменное изваяние. - Ты что такой заторможенный? Какие у тебя руки холодные… там уже совсем зима, да? И я хотел сказать про первый снег, про то, что на лужах появился хрусткий ледок… про то, что там за окном Питер… но вместо этого как-то совсем по-дурацки бухнулся на колени, протягивая ему тоненький и хрупкий цветок. Глупо… и я ругал себя, не в силах оторвать взгляда от бежевого ковролина… у ног своего бога… А потом Валерка обнял меня, и что-то сказал, осторожно взял розу из моих рук, точно она была для него самой большой драгоценностью. Мой бог вернул меня к жизни. Несмотря на то, что в гостинице было тепло меня еще минут пять колотило в ознобе… но стоило Лерке поцеловать меня и все кончилось. Я держал его пальцы в своих и мне было не важно, что будет дальше. Дальше понятное дело будет поезд. Алконочь без сна с приколами и отработанный концерт уже не будет казаться таким уж плохо отыгранным. В столице мы постараемся выглядеть лучше… но теперь… теперь был только он, все другие краски сделались приглушенными. И только алая роза на столе была свидетелем того, что это действительно происходило со мной.

 Отправлено: 22.11.10 19:41. Заголовок: Долгие гудки Канон))..

Долгие гудки
Канон))

Чем пахнут телефонные гудки? Для кого как. Скрытый текст

Для меня – сигаретным дымом, серым пеплом на черной поверхности горького кофе. Мокрыми листьями, мокрой землёй и мокрым воздухом. Небо шуршит по окнам, по зонтам и курткам, осыпается усталым дождём, шелестит и плещется. Мир в обычной своей осенней депрессии, а я жду, слушая долгие гудки. Солнце заваливается за горизонт, город продолжает искриться и переливаться. А я жду. Щелчок, высокий хрипловатый голос: - Алло? И я задыхаюсь от счастья. Потому что это на самом деле – твой запах, через десятки километров, через тонкие и толстые провода, через дождь, ветер и солнце. Сердце прыгает в горле, и секунда молчания длится уже несколько лет. - Алло-о? Я глотаю сердце, ещё раз вдыхаю тонкую ниточку пряного аромата и звеняще шепчу: - Здравствуй… - При-веты… - я слышу, как ты улыбаешься, лениво и вальяжно растягивая слова. - Как там у вас в Вильнюсе? У нас вот дождь. - Лер, не ной. Я скоро приеду. Тут дождя вот нет… - Хорошо там. А я кофе пью, а то холодно. - Ага… тебе же нельзя кофе! Валера! Ты продолжаешь встревоженно ворковать через километры провода, а я бессмысленно растираю пальцами последнюю сигарету пачки, крошу по матовой клеёнке и давлю скрученные листики. Сердце грохочет в ушах (выбралось-таки из груди), но оно не мешает слышать тебя. Какая радость, Господи Боже мой… - Сердце моё, возвращайся скорее, - глухо роняю в трубку, перебивая на полуслове, но ты послушно замолкаешь. И через несколько невыносимых лет секундного молчания севшим голосом отвечаешь: - Я завтра приеду, можно?

 Отправлено: 22.11.10 23:39. Заголовок: Маленькое происшеств..

Маленькое происшествие.

- Ты это назло! Ты специально это сделал!Скрытый текст

– Холстинин опрокинул стул, но было абсолютно ясно, что этим он не ограничится. Гитарист схватил первое, что попалось ему под руку, и со всей дури шваркнул об пол тяжеленную книгу «Загадки Древнего Египта». - Это ты всю жизнь прыгал вокруг Валерочки. Прекрасно зная, что «она другому отдана и будет век ему верна». Но нет, Вова… - басист говорил спокойно и размерено, и это бесило Владимира в не меньшей степени, - ты даже в самый не подходящий момент умудрялся называть меня его именем. Ничего ведь, я терпел… и вот, когда я вдруг решил узнать, какого ж ты там нашел, вдруг я оказываюсь врагом народа, и вообще гадом и предателем. Что-то я не припомню… - Ты не припомнишь? Давай-ка, Виталя, я тебе напомню, девяностые, Германия, Маврин… вспоминается? - Ты прекрасно знаешь, что между нами ничего не было! - Так откуда мне это знать? Есть ли у меня гарантии? - Но они тогда уже были вместе! - Кому это Тогда мешало? Виталий опустился в кресло. - Ну, хорошо, ну что ты дальше собираешься делать. Устроил истерику, вещи разбросал. Дальше-то что, я тебя спрашиваю? - Это я у тебя хотел бы спросить... ты не просто поцеловал Кипелова, ты, блядь, сделал это на глазах у многотысячной аудитории! Прекрасно зная, в каких мы с тобой отношениях, и в каких отношениях Валера с Сергеем! - Знаешь, Вов, в такие моменты, как правило, вообще не думаешь. Что я должен был ему по роже дать что ли? Тогда я снова остался бы виноватым, потому, что ах, плохой нехороший Дуб обидел Валерочку-лапочку-солнышку! Что, не так? Владимир отвернулся к стене. Еще немного, и будет Слишком. Он стиснул зубы, чувствуя, как от плеч к ногам прокатилась волна колючего холода. Но Виталий знал, где стоит нажать, а где следует сделать шаг назад, пойти на попятную. Он медленно подошел к гитаристу, и положил руки на его плечи. Тот был очень напряжен, и Виталий стал осторожно массировать его шею, продвигаясь вниз по позвоночнику. - Послушай, Вовк, ну чего нам с тобой делить. Нам ни по двадцать лет. Я не спорю, может, и сглупил. Может, стоило ограничиться объятиями. Но, подумай о хорошем! Сейчас и ЛерСанычу предстоят объяснения со второй половиной, и если их еще не произошло, то лишь потому, что Сергей пока не видел фотки. Холстинин чуть улыбнулся, от чего его лицо приобрело несколько кошачье выражение. - Вот всё бы тебе гадость сделать! - Ну, не правда. Это на самом деле вышло случайно. Владимир откинулся назад. Басюга продолжал разминать его спину и плечи, поглаживая сильные руки, забираясь ладонями под майку, весьма не тривиально давая понять, кто тут самый любимый и самый желанный «ариец» всея Руси. * - Представляешь, Сереж… меня сегодня Дуб поцеловал… - Чо? - Прямо на концерте… я до сих пор в шоке.. а кто-то еще и сфоткать умудрился… блин, чего про меня дети теперь подумают? - А что они могут о тебе подумать, что дедушка хэви мётала у нас еще ого-го! – Рыжий рассмеялся… - а как он тебя поцеловал? – устроившись на коленях вокалиста, он со знанием дела прикоснулся к его губам, не забывая ерошить соломенный хаер, - вот так? - Нет… - отозвался Кипелов, прикусив мочку уха Маврика. - М… вот так? – тот провел языком по щеке ЛерСаныча, и по-хозяйски завладел его губами, надолго запечатав их сладким поцелуем. - Нет… - Как все скучно.. – ни то утвердительно, ни то вопросительно заключил Сергей, оставляя небольшой засос на шее у Кипелова. - Черт бы тебя побрал, Рыжий! Это все вообще было случайно. - Конечно, а кровать уже горела, когда ты в нее ложился… - Да не было там никакой кровати! Дело на сцене происходило… - Забудем ненужные формальности. Странно, что это был ни Холст… - проворные и быстрые пальцы Маврика легко расстегнули молнию на кофте Кипелова, и тот не успел оглянуться, как оказался вжатым в кровать. В стороны полетели ненужные мелочи, подобные украшениям Сергея, футболки Валеры, трех ремней и трех носков. - Почему странно? - мимолетно спросил Кипелов, погружаясь с головой в водоворот ласк и поцелуев. Маврин не ответил, он был занят стаскиванием джинс, Валеркиных и своих собственных. Пока вокалист пытался рассуждать о мотивах Дубинина, он успел остаться в одном только белом носке и серебряной цепочке с нательным крестом, а довольный проделанной работой Рыжий Бес с не меньшим энтузиазмом заставил Кипелова замолчать. А немного позже подавленные поцелуями слова превратились в довольные стоны.

 Отправлено: 28.11.10 23:39. Заголовок: Простите, гайз, мне ..

 Отправлено: 29.11.10 16:45. Заголовок: В лифте (идея Ио) (..

В лифте (идея Ио)
(зарисовка)
Скрытый текст

Питер был как никогда романтичен. Вот только вчера вечером стоило приехать и уже сердце билось в предвкушении приятных встреч. Созвониться, разочароваться, что не получится встретиться сейчас, сию минуту. Пришлось отложить встречу на попозже. Они столкнулись в лифте. Обоюдные улыбки. Теплое рукопожатие. Артур Беркут, не отпуская руки Валеры, дернул его на себя и сграбастал в свои объятия. Их губы сразу слились в страстном поцелуе. Казалось шар этого мира должен остановиться. Кто нажал на кнопку лифта, заставив его застрять? Все-таки именно рука Кипелова сделала этот безумный шаг. Шепот, признания. Спор о том, кто же сильнее скучал. Поцелуи, ласки, бешеный пульс, сердцебиение в унисон. Мысли о том, что им надо спускаться на чек, их ждут - все вылетело из головы. Валера сорвал бандану с головы Артура, ероша его волосы и прижимаясь к нему не очень-то прилично. Беркут прижал Кипелова к стенке лифта, бесцеремонно задрав футболку под курткой и поглаживая горячую кожу спины. Учащенное дыхание в замкнутом пространстве. Проглоченные стоны. Рука в руке. Переплетенные пальцы. Загораться от малейшего прикосновения. Тлеть от страсти на кончике языка. Мучительно хоть на мгновение оторваться друг от друга, пока нега и истома не пронесутся по жилам, оставляя в каждой клеточке тела чувство сладости и эйфории. На чек оба музыканта поспели вовремя и внешне совершенно обычные. Улыбчивость можно было списать на хорошее настроение и встречу со знакомыми. Что-то не давало Кипелову покоя. словно за ним следят. Он обернулся и столкнулся с внимательным взглядом Сергея Маврина. Такой проникновенный. Мурашки пробежались вдоль позвоночника. Сергей смотрел так, словно точно знал, что произошло 15 минут назад с Валерой. Словно сканировал и определял точные места на теле Кипелова, которые подверглись прикосновениям и поцелуям. Словно он был свидетелем всего. Это пугало.

Оффтоп: Io: а почему я не помню такой идеи?)))

 Отправлено: 30.11.10 21:26. Заголовок: Упс..тро завтрашнего..

Упс..тро завтрашнего дня.

Поразительно легко дышалось. Воздух был наполнен запахом сосновой смолы, еловых иголок, и в то же времени сухого дерева. Пахло простором, тишиной и спокойствием. Открыв глаза я увидел аккуратное окно, убранное тюлью и кружевными занавесками, как когда-то было модно в ГДР. На стекле мороз нарисовал узоры. Ночь выдалась морозной, однако сверху было видно, как пробиваются солнечные лучи и в них искрится, падает снег.
Скрытый текст

Я потянулся, потянув носом приятный воздух и понял, что я не ничего не понял. Давненько такого со мной не случалось. Если, конечно, пятнадцатилетний рубеж можно назвать словом «давненько», ну, может быть, десятилетний… однако же… ОДНАКО… где я? Повернувшись направо я осознал, что не одинок в этом мире. На довольно просторной кровати мирно посапывал мой бывший басист Алексей Харьков, а, уткнувшись носом в шелкографию на тканых обоях, судя по хаеру, дремал золотой голос российского мятала Валерий Александрович Кипелов. «Однако», - подумал я, и закрыл глаза. Пытаясь собраться с мыслями, которые как назло, разбегались в разные стороны, я решился снова приоткрыть левый глаз. Но ничего хорошего видение нового мира мне не принесло. На пороге стоял Владимир Петрович Холстинин, вытирая руки полотенцем он поинтересовался у меня, выспались ли мы. Я как мог пожал плечами, на чем и был оставлен в покое. Ситуация вырисовывалась очень интересная. Сии интерьеры были мне категорически не знакомы. Дача Саши Манякина, и приусадебные владения Владимира Петровича не годились. Понятно, что мы за городом. Не понятно где именно и как мы сюда попали. Ну, ладно, хорошо, как я сюда попал! Я ведь собирался не напиваться на корпоративе. И как будто бы… А Лешка потешно фыркнул, и уткнулся в мое плечо, прижавшись горячим со сна телом. И вот, что хочешь, то и делай! «Ладно, - я пытался мыслить логически, - предположим, что мы немного превысили норму выпитого. Представим себе, что даже чрезмерно увлеклись. Но почему… нет, даже так, КТО сказал, что нас надо везти в одно место. Судя по всему, четверых. А может тут и еще кто-нибудь имеется? Или это было какое-то коллективное примирение на почве ранее выпитого? Или?...». Что это еще могло быть, думать не хотелось. Но чувствовал я себя вполне удовлетворительно. Прямо-таки ни на что пожаловаться не мог, ну может быть, немного ныло плечо, и чуть-чуть спина, но это все мелочи жизни.. стало быть… ничего не объяснилось… а Лешка такой горячий… зачем он отрастил эти дурацкие усы? Хочет казаться взрослее? Или его достали постоянные сравнения с Кипом? За последние годы они действительно стали очень похожи, и, наверное, довольно близки. Судя по открывшейся диспозиции… гм.. этак до чего угодно додуматься можно. Валера дернулся во сне, ударившись кистью о спинку кровати. Если бы ни Лешка я тот час поцеловал бы его пальцы. Приласкал, устроив у себя на плече… но он уже проснулся… и был не меньше моего очарован открывшейся картиной действительности. Сейчас же забыв про ушибленные пальцы, он сел на кровати и взглядом обматерив нас обоих спросил, как ему казалось шепотом: - Сергей, ты не знаешь, почему мы оказались здесь? Я как мог более убедительно пожал плечами, обнимая, разоспавшегося Валеркиного басюгу. В конце концов, всегда есть конец. Чего теперь-то уж нервничать? Кипелов окинул комнату испытывающим взглядом. Комната ничего не ответила вокалисту. И стены не покраснели, заглянув в его полные праведного гнева глаза. Видимо золотой голос российского мятала решил что-то для себя, и вновь заняв горизонтальное положение, обнял своего басиста, пользуясь ситуацией и открывающимися перспективами. - Ну, хорошо, - жарко зашептал он, нервно поглаживая меня по предплечью, - а Лешка как здесь оказался? К тому, что я и в третий раз пожму плечами, должно быть не было готово и само провидение. - Знаешь, я еще Володьку видел. Валера как-то очень странно покраснел и опустил глаза. Я понял, что вероятно золотой голос мятала что-то не договаривает, но пытать его сейчас было по меньшей мере подло. Мы оба плотнее прижались к Лешке, чтобы суметь дотянуться друг до друга. Предпринимать какие-то иные телодвижения было ужасно лениво. А вот Басюг завозился, то ли мы совсем уж душили его в объятиях, то ли жарко малому стало, но открыв сонные глазенки апофигей нарисовавшийся на его чудной мордашке не поддавался цензурному описанию. Я не смог удержаться от смеха, а, глядя на меня, хихикал и Кипелов. Мы давно научились понимать друг друга ни то, чтобы с «полубля», но с полувзгляда это точно. Поэтому, почти синхронно оба прикоснулись губами к пунцовым щекам уже не такого юного басюги. А ведь не разучился, подлец, краснеть! Мы рассмеялись, почти так же синхронно погладив парня по открытым участкам тела, уж кто до чего дотянулся. Лешка умоляюще заглянул в мои глаза, и я решил не травмировать его хрупкую детскую психику, хотя бы сейчас. Но удержаться оттого, чтобы поцеловать Валеру я не мог. И мне было все равно, даже если бы сейчас в эту самую минуту нас снимали для ток-шоу «Дурдом -2», или в дверь вошел бы Холстинин с бутылкой шампанского в руках. Однако ничего экстраординарного не случилось, только Валерка, как-то слишком уж быстро высвободился из моих рук, а может, мне только показалось. Так, как мне выпало спать с краю, я выполз из теплой постельки первым. Удостоверившись, что трусы на мне еще были, я вздохнул с некоторым облегчением, но в мысленное разочарование мое достигло некоторых известных границ. Выкатившись в коридор, я чуть было не споткнулся об Артура. Сидящего на деревянных ступенях с бутылкой холодной минералки, приложенной ко лбу. Ни то чей-то метко пущенный тапок, ни то похмелье одарило «арийского» вокалиста своим присутствием. Я хотел было что-нибудь спросить, но передумал. Буду вести себя естественно, авось за умного сойду. Однако, несмотря на все мои попытки быть адекватным из обрывков вчерашнего вечера сегодняшнее утро никак не собиралось. Не помнил я примерно с того момента, как увидел Кипелова, пытающимся как-то слишком уж кокетливо общаться с Холстом. Вот оно! Эврика! Тогда-то в моей не слишком умной голове и загорелся предохранительный «alarm». Видать, взыграло ретивое, и мозг решил: «ужрусь!». Невозможно ведь ревновать постоянно? Особенно к Холсту. Ведь эта сволочь белобрысая Христом-богом мне клялась… впрочем, это другая история. Так вот, стало быть, цели своей я достиг, а вот как я достиг сей обители, чья она… и вообще где я?... кто я.. человек или хрень… демон я или тюлень…. Есть ли жизнь на Марсе? Не туда! Остановив себя на паре шагов в никуда я завис. - Арти, - все же решился я, - а где тут ванна? Бер указал в непонятном направлении, но взяв его на вооружение я очень быстро нашел искомую тайную комнату. Перебрав в голове все знакомые ванные комнаты, я так и не смог идентифицировать веселеньких ежиков с сочными мухоморами на спинках ни с чем мало-мальски знакомым. Снова вознамерившись забить я вытер лоб полотенцем с голубыми барашками, и эти барашки добили меня, что я сел на край ванны и подленько захихикал. В дверь неожиданно кто-то поскребся, и я чуть было не навернулся, от постигшего меня спонтанного ржача, должно быть, на нервной почве. В дверях появился Дуб, поинтересовался, что я курил, и есть ли еще. Разочарованию его не было предела, однако, совсем меня не стесняясь, басист арийцев залез в душ, согнав меня с бортика и сказал, что ему надо распеться. Я понял, что мне тактично намекают, что я могу быть свободен, точно ветер в облаках… На ум приходили какие-то пошлые фразочки про облако в штанах, но я воздержался. Память вновь отнесла мое осознание действительности к моменту, когда я обиделся на Кипелова. А вернее сказать, заревновал его. Стало быть, был концерт. Мы свое давно уж отыграли, и за сценой толклась молодая поросль артерианская, «мастера» совсем недавно прошествовали освежиться, а на сцене жег Валера… я смотрел на него, и думал, что так глаза его сверкали только во времена «Смутного времени», и я бы сам счастлив был, коли в тот момент суждено было бы мне стать цветком, упавшим к его ногам. Но наваждение с моего чела мгновенно снял Холстинин Владимир Петрович, отпустивший по какому-то незначительному поводу, какую-то не очень приятную мне шутку. И адресована она была вовсе и не мне, и даже не Валере, но волшебство момента было поломано, и я весь какой-то растерянный ушел в кулисы, и даже немного поплутал в них. А после уж на сцене блистала «Ария». И Артур старался как мог, старался сделать ближе, доказать Володьке с Виталькой, что он чего-то да стоит. По-моему, его комплекс начал сглаживаться, но не настолько, чтобы он каждый подобный концерт не старался сделать невозможное. Я ухмыльнулся в кулак, сделав вид, что закашлялся, и тут черт знает, откуда на меня вылетел разгоряченный и взмыленный Валерка. Как горели его глаза… господи…а я вообще дышал в этот момент? И он, едва не подпрыгивая от радости, втиснул меня за какой-то ящик с аппаратурой и поцеловал так, что земля покачнулась под ногами. И тогда я не думал, что если… я просто позволял ему целовать себя, подставляя шею и плечи, позволяя его рукам гладить меня… я точно не мог бы сказать, возбужден я, сгораю ли от страсти, или обмираю от нежности. Очнулся я, сидя на корточках, когда мимо на сцену снова пробегали «арийцы». Когда я пришел в себя, я стоял в кулисах, повторяя про себя те песни, которые пел Валера. Смешанные чувства владели мной. И, кажется, только на лиричном «Там высоко» я вернулся в гримерку. Лихорадочный румянец мог бы выдать меня с головой, если бы не неразбериха царившая здесь. Я взял наполненный чем-то стакан, и не почувствовав вкуса выпил парой больших глотков. Как ни странно, протрезвев, я прошелся по закулисному царству. Успев пообщаться с несколькими знакомыми и перекинуться парой фраз, с, что называется, нужными людьми, я заглянул в нашу гримерку, застал Лёню и Артема, те живо обсуждали прошедшее выступление. Лучились энергией и энтузиазмом, и тут же призвали меня пойти посмотреть на то, чем собственно все безобразие закончится. Я улыбнулся, и сказал, что обязательно, мол, вот сейчас дух переведу, и обязательно. А вот уже после… уже потом… увидев как Лера заигрывает с Холстом во мне взыграло ретивое. Это было больше, чем профессиональное. Я видел, как снова загорелись его глаза. Он был наполнен энергией зала, он отдавал, но брал сторицей, и быть может, двадцать минут назад ему не важно было бы, меня бы он целовал или…. Или его вот?! Тогда-то, узрев, как мой Валерик потрепал Петровича по плечу, как многозначительно улыбнулся, и то, что потом я узрел на сцене, куда меня, цепенеющего и готового провалиться сквозь землю, туда буквально за рукав притащил Тёма. Тогда-то я и решил, что надо напиться… не для того даже, чтобы заглушить душевную тревогу, поднимающуюся из самого желудка, сковывающую горло мертвой хваткой, а потому, что чем меньше я буду помнить, тем, очевидно будет лучше. Судя по всему, мне удалось осуществить задуманное… но что же, позвольте было потом? Добравшись до кухни, я застыл в опофигении. В кружевном передничке, отчаянно ругаясь на чем свет стоит около кофемашины стоял абсолютно трезвый и злой Слава Молчанов. На стуле полусидело - полулежало тело Сергея Попова. Славик находил что-либо похожее на кружку, наполнял предмет горячим кофе и ставил на стол, приговаривая: - То же мне, бля, звезды… отцы, твою мать, хэви металла. Понабухаются, передерутся из-за того, кто кого в каком году не отодрал, или отодрал… или недоотодрал, а потом спасай их репутацию… ого, пожаловал… - Слава грозно сверкнул очами так, что захотелось немедля провалиться сквозь землю, - сволочь рыжая! Нахера было провоцировать, что больше тебя никто не выпьет? И ладно бы сам участвовал! Нет! Вырубился после третьего же стакана какого-то «испанского ерша», и что? А ЛерСаныч, ты о нем подумал? Ни хуя ты не подумал! Он ждал когда все свалят, но нет! Тебе же больше всех надо… - Ты повторяешься… - Поговори мне тут! Думаешь так просто было в три утра раздобыть автобус с грузчиками, которые потом не стали бы разглашать подробностей? Идиоты! Вы все, старые ИДИОТЫ! И мне почему-то сделалось так легко и хорошо оттого, что Молчанов придумал как разрулить эту непростую ситуацию. Оттого, что все обошлось таким вот образом. Оттого, что все вообще обошлось… и сейчас можно просто выпить кофе… и принести чашечку Валерке. Я улыбнулся как начищенный таз, на что гитарист гр. «Кипелов» только неопределенно фыркнул. Но злиться больше определенно не мог. Черт знает откуда мурлыкал Dean Martin, и настроение мое просто-таки резко улучшилось. Я был уверен, что найду Валерку той же комнате, что и оставил. Вот за что я его люблю, так это в любой ситуации он остается невозмутимым. Вот и теперь, будучи полуодетым, он сидел на краешке кровати тщательно расчесывался. Когда я вошел с двумя чашками парящего кофе, на его лице явно обозначилась благодарная улыбка. - Послушай… Сереж… я думаю, что знаю, где мы оказались, и наверное, нам нужно вести себя… немного приличнее. Должно быть, вчера мы все немного перебрали… и… Поставив чашки на стол, я присел рядом с ним, приложив палец к его губам. - Тшш… вот, Слава передал привет. Лерка легко коснулся моего виска губами и взял предложенный напиток.

 Отправлено: 01.12.10 22:12. Заголовок: можно ведь мне писат..

Оффтоп: можно ведь мне писать жестокие бояны? заниматься самоповтором, и вообще? буду считать, что да))))

Что ты жене сегодня наплетешь?

Я напеваю песенку БГ «береги свой хой», слегка даже раскачиваюсь на стуле в такт музыке, думая о том, как все же идеи различных композиций переплетаются между собой. И как ноты и мелодии прорастают друг в друга. Валерка подошел и нарочно взъерошил мой хаер.
Скрытый текст

- Вот, что ты делаешь? - Ну, не знаю, пытаюсь оторвать тебя от компьютера например. - Тут дело вовсе не в нем, разве ты не слышишь? - Ну… Аквариум… - Ты не понимаешь! - Опять тебе в голову пришла какая-то гениальная идея, что ты перенесся в другую галактику, успел совершить там социалистическую революцию и став богом во плоти, соскучиться и вернуться на землю? - Всё-то ты знаешь, - буркнул я, впрочем, вполне беззлобно. - А то, как же! Всегда витаешь где-то в облаках… ну ни в футбол же ты там играешь! Я усмехнулся, представив себе такую перспективу. Притянул Валерку к себе, легко сгреб и усадил к себе на коленки. - И что это значит? – Кипелов кокетничал, господи, и с кем? Со мной! Все эти его ужимки рассчитаны на девочек с мультяшно огромными глазами… и тут вдруг такое кокетство. - Что это с тобой, а? Нашкодил что ли где-то, а теперь подлизываешься! - А-то! Я улыбнулся. Валерка потащил меня за собой, схватив за цепочку на шее, ловко увернувшись от моих объятий. Это он неплохо устроился! - Эй, я тебе, что собака что ли? - Ну, если только самая любимая! Я сделал вид, что хочу вывернуться из подлого захвата, но Кипелов не выпустил цепочку из руки. - И что же я должен делать, чтобы заслужить свободу передвижения? - Ну, я даже не знаю… - Валера сделал вид, что задумался, -вот например, поцелуй меня, - задумчиво протянул он. - Прямо так взять и поцеловать? - Ну, если хочешь, можно немного наискосок… Его глаза смеялись, и я привстал, притягивая его к себе, приникая к его губам… он забыл, что меня надлежало держать… да и зачем… куда я собственно мог бы деться? Когда Валеркины руки по хозяйски устроились на моих бедрах и никуда оттуда деваться не собирались мне почудилось будто бы в коридоре чьи-то шаги и негромкие голоса. «С какого?» подумалось мне, но великий конспиратор Кипелов был быстрее и ловчее меня. Поскольку, умудрился за считанные секунды выключить свет и дернуть меня в какой-то дальний закут рубки звукорежиссера. Одна рука Кипелова лежала на моей талии, другая прикрывала мне рот. Он порывисто выдыхал мне куда-то в шею, и чуть ниже у лопаток… по спине пробежали жеманные мурашки… если бы я был жидкостью я бы растекся в этот момент довольной лужицей. Однако мне предстояло стоять, хотя коленки упорно подкашивались. Было несколько стремно, но в то же время волна острого возбуждения подстегивала меня сильнее прежнего. Валерка только заигрывал со мной, а когда успел так раздразнить? Но сейчас надо было просто стоять… не шевелиться… не слушать ухающее сердце… не чувствовать, как его бедра трутся о мои ноги, немного ниже ягодиц… Из соседней комнаты послышались знакомые голоса. «Какого полового органа?» - хотелось мне возопить, но рот закрывала Леркина ладошка. - Смотри, Маврин опять комп не выключил, - сказал Манякин, - вот отсюда такие счета за электричество. Ты меня извини, Леш, я чего-то совсем не в духе… вот и несу пургу всякую, - ударник тяжело вздохнул. Я весь оборотился в слух. Это что же такое получается? Чего ему… им дома не сиделось? Пивко не пилось? ИЛИ?????? Догадка взорвала мозг с такими искрами, что я чуть придавил Валерку к стенке, на что тот отреагировал негодующим сопением, но ничего не сказал. Послышался шелест одежды. Звуки падающих предметов, неразборчивый шепот… звук открываемой бутылки ни то с газировкой, ни то с пивом, что вероятнее. - Я тебя лучше порадую, - игриво, но довольно громко заявил наш басист, и судя по звукам, расположился на коленях ударника. Вот это ни фига себе! Рука Кипелова, которая придерживала меня за талию, переместилась ниже… и как это понимать? Он вообще соображает, что мы тут как бы не одни… и что… но мое тело было не согласно с моими в общем здравыми рассуждениями на тему «как не стоит вести себя на рабочем месте». В соседней комнате Алексей стонал в голос, особо не стесняясь того, что и у стен могут быть уши. Собственно, чего ему было стеснятся? А Лерка, зажимая мне рот рукой, безобразничал, заставляя меня метаться в плену его объятий и не находить выхода до полного изнеможения. Я чувствовал, как пот стекал по хребту, и волосы становились мокрыми… а он все держал меня. И я бредил наяву, пытаясь еще какое-то время удерживать себя в объективной реальности… - Ты как подросток! – шипел я, пытаясь застегнуть трясущимися руками собственные джинсы, - у тебя мозг есть? Ты им вообще пользуешься? Хотя бы изредка? А что было бы если они нас заметили? Услышали? - Да ладно тебе, не услышали… они были… заняты… друг другом… - Теперь это так называется? - Это ты принес разврат в мою группу! – сделал вид, что надулся Валерик. - Я? Вот это ни фига себе! – рассмеялся я, - а то, что вот сейчас было, мне просто приснилось да? - Ну, все может быть… - мурлыкнул Кипелов, застегивая молнию моей куртки, - пойдем уже, а то, что ты жене сегодня наплетешь?

 Отправлено: 05.12.10 15:52. Заголовок: опять канон

Уже не важно.

Скажи, а что мне вообще можно? Не смотреть на тебя «Так», не прикасаться к тебе «Так», не говорить с тобой «Таким» голосом… мне хоть дышать разрешается? И на том спасибо… а потом «чего ты бесишься?». А не понятно, чего?
«Убери руки, что они могут подумать?». Да ничего, разве, что ты чертов параноик. Неужели тебе не понятно, что таким образом ты даешь еще больше поводов для подозрений?
Скрытый текст

- Между вами как будто кошка пробежала, Сереж, ты не знаешь, чем Валера такой нервный стал? – спрашивает Терентьев. Я пожимаю плечами. Скажи мне, Лера, а что я еще могу сделать. Как это? Из огня, да в полымя? В «Арии» тебя давил Холст. Я понимал и видел это. Кто тебе мешает теперь? Чего ты боишься? Мальчишки на басу или пары верных товарищей, которые пойдут за тобой в огонь и воду, стоит тебе только сказать? Даже, если вдруг я позволю себе что-то непозволительное, даже если взгляд Манякина, скользнув по нам с тобой, заметит не свойственные ранее детали, то ничего не случится. Небо не упадет на землю! Море не загорится. Почему ты не хочешь понять это? Почему ты не хочешь кому-то поверить? - Тебе Сережа, я верю, - часто повторяешь ты, - но я не хочу думать, что может произойти… если… - Если, что Лера? Твои дети выросли, они воспитаны в такое время, что их едва ли чем-то можно удивить. Наши родители? Они никогда не поверят никому, кроме нас с тобой. Поклонники? Будут счастливы… потому, что твое «Не то подумают» будет выглядеть со стороны единственно, как проявление крепкой дружбы, если ты меня на сцене не собрался насиловать. - Вечно ты все передергиваешь! Ты не понимаешь! Не хочешь понять! - Я не понимаю, чего ты так боишься, Лера, ты взрослый человек, ты можешь сам поступать так, как тебе хочется. Все ограничения, который ты сам себе выдумал, только плод твоих собственных фантазий. Валера, ты свободен, понимаешь? Свободен сам принимать свои решения, не оглядываясь больше на то, что скажут Володя и Виталя! Щека вспыхнула болью. Я не ожидал такого, отшатнувшись от Кипелова… след от его ладони горел на моем лице, а я не мог произнести не слова, потому, что не мог поверить в то, что сейчас произошло. - Ты не понимаешь! – его голос сорвался на фальцет, - что… что если они решат отомстить? - Я тебя не понимаю… Лера смотрел на мой каменеющий взгляд. На то, что я не мог соотнести его слова и его поступки. Все ведь шло как нельзя лучше. Чего он страшиться теперь? Что может помешать ему? Каким образом, едва поднявшаяся с колен «Ария» сумеет навредить ему? Холст, конечно, не подарок, но отнюдь не маньяк. - Я не хочу, - полушепотом произнес он, - чтобы они разлучили нас…а если станется так… если… будет хотя бы тень возможности, что нас с тобой связывает не только группа… то… вот увидишь. Все будет естественно, тебе даже покажется, что ты сам принимаешь какие-то решения, но партия будет сыграна. И я не знаю, сумеем ли мы… будем ли мы… снова… Лерка махнул рукой в неопределенном направлении. Мне было страшно и жутко. Боль перемешалась с ужасом, который отпечатался безумием на его лице. Мне казалось, что Кипелов сходит с ума. Я никогда не видел его таким. Серые глаза его были глубокого стального цвета сейчас. Он смотрел почти умоляюще, но я ничего не мог поделать, потому, что ничего не мог понять. Я быстро вышел из гримерки, чтобы умыться и прийти в себя. Ну, держись… я тебе устрою. Я слишком долго ждал, и мне надоели все эти шпионские игры. Я не хочу, получать от тебя по роже, при этом за ни за что. Стоило Кипелову прийти на мой фланг, как я то и дело норовил сократить разделяющее нас расстояние, потереться о вокалиста, прижаться к нему, чтобы он почувствовал все то же, что ощущал я, что так долго мечтал выпустить на свободу. Почему и теперь мы должны продолжать таиться и добираться до дома разными маршрутами, когда нам и в объективной реальности, в общем-то по пути? В конце-концов я понял, что победил. Валерка больше не сдерживался. А стоило ему запустить пятерню в мои волосы, как я опускался на колени и выдавал такие соло, что Терентьев делал большие глаза, пытаясь увидеть, и понять чего же я творю, и где теперь ему вступать. Как ни странно, я умудрился не завалить саунд и доиграть на какой-то сумасшедшей скорости неоговоренную развязку. Теря разве что не пинками отогнал меня от Кипелова, где я и оставался до того момента, как концерт благополучно закончился. Фанаты ревели. Судя по всему, моя импровизация на тему пришлась ни только по душе, но и ко двору. За кулисами Сергей налетел на меня как вихрь, обвинив во всех смертных грехах, потрясал огромными кулачищами… а я… я просто улыбался. Глупо и восторженно. Кажется, Манякин оттащил гитариста в сторону, и уговорил остыть. Я бродил, точно во хмелю, натыкаясь на техников и обслуживающий персонал, пока мы с Валеркой, наконец, не остались одни. - Что это ты устроил? – срывающимся голосом спросил меня вокалист. Что я мог ему ответить? Что я должен был ему ответить? Отставив в сторону верный «Jackson» я прижал Кипелова к стенке и целовал его до тех пор, пока он не сдался под моим напором, пока не растаял в моих руках, пока не стал отвечать на мои ласки, и отдавать в ответ всего себя. Страх медленно, но верно покидал его. Я чувствовал, как он освобождался от этого гнетущего параноидального ощущения, что вокруг глаза и уши. От того, что гнетущим сумраком, точно печать мрака и холода, лежало на его плечах. Он больше не боялся. Через несколько дней, когда мы выходили со студии, чтобы отправиться домой вместе. Когда я уже принял решение работать отдельно, а Лерка раздумывал как бы лучше это анонсировать, мы наткнулись на переминающегося с ноги на ногу Петровича. Его колкий взгляд не внушал нам оптимизма в том, что он заверит нас в своей любви и дружбе. Но Лерка сам сделал первый шаг навстречу бывшему коллеге, и подал руку для приветствия. Владимир руки не подал, но усмешка показывала, что жест оценен. - И что же, вы все еще вместе? Кошка с собакой? Огонь и лед? Как там еще вас поклонники величают? - А по хуй, - неожиданно вырвалось у меня, - завидовать Вова надо молча. Холстинин явно не ожидавший такой реакции с лица сбледнул, но внешне остался невозмутимым. - Неужели, Лера, ты забыл… - А, они уже в курсе, - загадочно улыбнулся Валерик. И когда он успел научиться так улыбаться? – прости, мы очень спешим. Давай пообщаемся в другой раз? В более… приятной обстановке. Мы помахали ему, скрываясь в моей полуубитой «волге». - О чем это он? – нахмурился я. - Уже не важно, - отмахнулся Лерка и чмокнул меня в нос.

 Отправлено: 09.12.10 16:42. Заголовок: Отчет за IV квартал ..

Отчет за IV квартал 2010 года )))

Снега намело много. Хороший такой, пушистый. Несколько оттепелей укрепили наст, так что сейчас провалиться в глубокий сугроб это постараться нужно, ну а то, что нападало – только в радость. Жаль только метки остались старые. Не понять, чья территория. Сильно дадут по шее, или так это, придадут легкое ускорение, по средством пинка? Скрытый текст

В лесопарке вообще, что хорошо? Когда начинается всеобщий кипеж и передел незаконно отнятой собственности, можно перекинуться и сидеть в ус не дуть, туристы, они и рады стараться, подкормят, если добрые. А там, гляди, везде случайные постройки, то, что полуразрушенные, это даже хорошо. Лапы лисы не устроены так, чтобы лазить, но жизнь заставит…. Вот она-то сука и заставила. Сергей в образе оборотня-лисы деловито прохаживался в сорока сантиметрах от чьего-то гнезда. Он уже успел определить, что здесь будет, чем поживиться, осталось найти последнюю ступеньку, басни Крылова ему никогда не нравились, да и где взять виноград четырнадцатого января в лесопарке города Москвы? Еще две недели назад ему ясно намекнули свои люди из Совета, что надо валить. И ему почти это удалось. Если бы не просроченный загранпаспорт! Черт. Но, что сделано, то сделано. Сейчас официально его ищут только родные с милицией, а вот неофициально… можно только гадать. И ведь случилось-то все по-дурацки. Знать бы еще хоть примерно, кто за этим стоит. Ну не черные это уж точно. Все давно осели. У всех, семьи, дети, какое тут сводить старые счеты? Тут, что-то политическое, межвидовое. Наконец, ему удалось воспользоваться нижней веткой, как рычагом. «Блин, а спущусь-то я отсюда как?. Ладно… сейчас главное еда». Быстро расправившись с недавней кладкой яиц, лисица приноровилась и ухнула в снег. Острые края наста больно царапнули уши, но шкуру и кожу не повредили. «Пора заканчивать с экстримом». Конечно, те, кто сейчас охотились на него предполагали, что лисы-оборотня уже нет в Москве. Кто же в своем уме останется в самом сердце разворошенного муравейника? Именно поэтому, Сергей и остался. Кормиться по помойкам, не лучшее занятие для хищника, но пока… пока в Бицевском парке была дичь можно было особо не дергаться. Если уж совсем не прижмет. *** В это время на другом конце первопрестольной вершился справедливый суд. Обвиняемым по делу проходил, несложно догадаться, Сергей Маврин. Лис-оборотень. Свидетелем защиты выступал Кипелов. Было видно, что он не высыпался. Лоснящаяся еще недавно шевелюра выглядела тусклой и потрепанной, хвост безжизненным жгутом свисал с рябинового табурета, и казалось его вообще ничего не интересовало, а этот процесс для него пустая трата времени. Ему снова задавали бесконечные вопросы, он молчал, но, наконец, когда адвокат подсудимого обратился к нему Валерий поднялся и произнес давно заготовленную речь. - Уважаемый суд, господа присяжные. Как вы видите по моему состоянию не сложно понять в какой нервной обстановке проходит следствие. Я бы хотел, чтобы материалы собранные экспертным центром «Трейдинг Вулв» были приобщены к делу. Я не имею возможности нормально существовать в собственном доме, поскольку за мной установлено, смею вас уверить, незаконно постоянное наблюдение. Однако следствию и этого показалось мало, недавно я обнаружил несколько видео камер, что считаю излишним. Естественно сразу я обратился в экспертный центр, и прошу суд ознакомиться с материалами оценки. Теперь же хочу сказать вам по существу. Я знаю Сергея очень давно. Ничто из вас еще и не родился в то время, как на земле разворачивались кровавые войны, падали прахом старые и создавались новые династии. Менялись эпохи, мода, люди. Оборотни оставались там, где им и положено быть. Так вот, за все эти годы Сергей не совершил преступления, которое вы ставите ему в вину. Давайте рассуждать логически, ведь все мы находимся в здравом уме, не так ли? В 20 веке у всех кланов оборотней отпала острая необходимость в борьбе за территории. Да-да, мы все уже не те, что прежде. Я спокойно работал, и продолжаю работать с представителями разных диаспор. Более того, охотники во многом переняли наш опыт, и добывают кармические заслуги вовсе не истребляя наше поголовье, а привлекая наших детей в свои школы. Послушайте себя, разве стал бы Сергей рисковать всем этим, спокойствием, достатком, размеренностью лишь для того, чтобы потешить свое самолюбие? Для чего вообще оборотень-лиса стал бы красть скипетр Верховного? Я мог бы усомниться в его намерениях, если бы вы завели речь о какой-то безделице, скажем, об искусно выделанном кольце, или подвеске, но скипетр, открывающий темные врата, это уже из ряда фантастики, скажите мне, что… ЧТО он бы стал с ним делать? Открывать темные врата? Для чего? Для того чтобы положить конец миру, который помогал создавать сам? Размеренной жизни, к которой так стремился? Для чего? Мне кажется, что применимо к данному индивиду, мы не можем говорить о составе преступления, поскольку его нет! Что де вы хотите доказать теперь? Я смею предположить, что Серый Совет решил снова разыграть старую карту чистоты оборотней. Как не может быть, к примеру оборотней опоссумов, так вы решили, что не может быть оборотней лисов? Опять же, мы могли бы обратиться к другим свидетелям, которые здесь отсутствуют. Мы могли бы обратиться к Сестрам. Но вы, господин прокурор, сделали все, чтобы их не было на процессе. Вы могли бы попытаться разыграть карту, что Сергей не входит в профсоюз, что не платит Сестрам десятину. Но… тут у него был бы контр аргумент, заключавшийся в половой принадлежности. Очевидно, что в ее силу он не мог бы платить профсоюзу, ровно как и исполнять Сестринские обязанности. - Довольно! – прокурор хлопнул папкой по столу, - пользуясь своим авторитетом вы пытаетесь пустить суд по ложному следу! В вашем доме не зря установлено наблюдение, ведь всем известно, что подсудимый не безразличен вам. Пальцы Валерия дрогнули. Он до сих пор болезненно реагировал, когда в храме правосудия кто-либо переходил на личности. Все эти молодые горлопаны. Еще шерсть на загривке не отросла, а туда же! А ему нужно себя сдерживать, быть, черт побери, вежливым… а то как обернуться бы сейчас и полетели бы клочки по закоулочкам. По большому счету серьезный противник тут только один, Холстинин Владимир Петрович, но несмотря на различие кланов, едва ли он выступит на стороне обвинения. - Прошу вас, соблюдайте приличия! Судья, невысокий угрюмый человек непонятного возраста несколько раз стукнул молоточком. - Обвинение, я выношу вам замечание. Валерий и не заметил, как его ногти впились в крышку стола. И если бы не реплика судьи, пробили бы ее насквозь, но теперь вновь сделались человеческими, и убрались внутрь. - Позвольте, мне продолжить, ваша честь! Так вот, - Кипелов взял себя в руки, - принимая во внимание все, что я сказал, хочу добавить, что Сергей Константинович не настолько глуп, чтобы объявиться по известным вам адресам. Смею напомнить, суду, и уважаемым присяжным, что в девятнадцатом и начале двадцатого века, он не раз подвергался необоснованному преследованию, поэтому я не думаю, что имеет смысл продолжать его здесь. Как верно заметил господин обвинитель, мне не безразлична судьба Сергея, поэтому, я прошу вас не уподобляться расистам начала века, а так же известным вам диктаторам из мира смертных, а прекратить весь этот фарс. С трибун послышался ропот. Судья снова стучал молоточком, призывая к порядку. Кипелов тяжело опустился в кресло. И потер лоб. «Сейчас бы перекинуться, - думал он… я б им показал: «к порядку..». Он чувствовал, как шерсть встает дыбом, а к вискам подступает пронзительная легкость, это значит, что сознание его уже было расщеплено и любое резкое слово, любая брошенная реплика могла стать катализатором для его обличия серебряного волка. Обошлось. В заседании объявили перерыв. Он покинул зал суда так быстро, как только смог. Как ни странно Холстинин последовал за ним. - Эй! – окликнул его бывший коллега и некоторое время назад, заклятый враг, - постой! Быстро нагнав Валерия он неожиданно изъявил желание составить тому компанию. - Володя, тебя-то какая муха укусила? - Мне показалось, что еще немного и от самого гуманного суда останется одно воспоминание, если вообще останется. Скажи мне честно, ты снова хочешь в Спецхран? Валерия поежился при воспоминании об этом мрачном месте. - Конечно, нет. - Или, хочешь, чтобы тебе память потерли? Успокойся. Все Прежние оборотни и охотники прекрасно понимают, что это фарс, затеянный министерством. Сергею нужно добиваться экстрадиции, исторической его родиной можно считать Японию, я не думаю, что при наших теперешних отношениях его там не примут. Я думаю, что он вообще может весьма и зело поспособствовать мирному урегулированию известных конфликтов. - Мы сейчас об одном и том же человеке говорили? – хохотнул Валера. Напряжение спало. Стало легче. - А почему собственно нет? - Я могу сказать за нас всех, что все мы здорово изменились, но за Сергея я могу сказать только то, что он никогда не пойдет ни на что подобное. Он будет всеми правдами и не правдами доказывать свою невиновность, а сейчас вероятно он ищет этот чертов скипетр, который никто и не крал, скорее всего. - Почему ты так в этом уверен? - Вов, я ни в чем не уверен. Я просто устал. Все эти новые правила сводят меня с ума. Я не хочу руководить этой стаей. Я не хочу никого ничему учить. Я хочу жить обычной человеческой жизнью. Холстинин пожал плечами. - Седьмое пророчество сбывается… «и когда редкие из равных захотят уйти к творениям из глины восставшим. Когда откроются врата, и перейдут бессмертные грань, то не будет ни вечной жизни, ни стороны мрака, ни ныне, ни присно, ни во веки веков». Валера вздохнул. - Я не вижу в этом ничего ужасного. Почему это пророчество должно меня пугать? - Оно пугает ни нас с тобой, оно должно быть сильно пугает тех, кто устроил суд. Тех, кто, я готов поспорить, спрятал этот чертов артефакт, чтобы такие как мы не пронюхали где он… не извлекли его на свет божий, и не дай бог, не воспользовались им. - Что ты предлагаешь. - Помочь Сергею. - Так ты, я думаю, скоро посереешь. Холст фыркнул, но ничего не ответил. Уехали волки вместе, не преминув отметить, что хвост за ними имелся изрядный. На вторую половину слушания оставаться было бессмысленно, и так было ясно, что, несмотря на внешний лоск, суд не останется на стороне лиса-оборотня, единственного в своем роде. *** Закончив с трапезой Сергей попробовал рассуждать логически. Логически не получилось. Голод, конечно, был утолен, но нужно найти себе убежище немного лучше Бицевского парка. Говорят, тут еще и маньяки водятся. Мало ли! Самым лучшим в дано ситуации был морок ребенка, или взрослого. Обычно Сестры в случае крайней опасности наводили морок на презентабельного смертного, и имели его покуда в том была необходимость. Но главная проблема Сергея заключалась как раз в том, что в Сестринство он был посвящен только по виду, но отнюдь не по способностям, или роду деятельности. Кто мог бы взять лису домой? Не потащить ее на живодерню, или в ветпункт? Кто? Вопрос стоило решать, и как можно скорее. Все присутственные места Маврин отверг тут же, поскольку там его будут искать, прежде всего. Можно было конечно, вспомнить старые навыки, вырыть нору и задрыхнуть там до весны. Однако некоторые взятые на себя обязательства не позволяли Сергею сделать этого. Ему хотелось быть в курсе текущих дел, а, кроме того, он переживал за Валерку. Его сейчас прессинговали, должно быть, так, как никогда раньше. И ему очень хотелось надеяться, что тот справится. Не поддастся на провокации, и не нанесет упреждающего удара. Если будет доказана его вина. Если они сфабрикуют дело против Кипелова, то все, что их ждет – это одиночная камера в Спецхране. Из обоих уже пробовали загрызть в людей, надо думать, всем стало бы от этого резко хорошо, но что-то не сработало. Что-то пошло не так, и они так и остались оборотнями. Бессмертными, черт бы все это побрал, избранными! Но сейчас нужно было отвлечься от этих бесполезных мыслей. Нужно было вернуться к логическому мышлению. Не успел Сергей прикинуть все «за» и «против», как неподалеку остановилась машина. Т.е. «неподалеку» в данном случае обозначало, километрах в трех. Маврин сразу же осознал, что второго шанса может и не представиться, и со всех ног ломанулся туда. *** - Мама, мама, смотри, лисичка! - Не подходи Катенька, она может быть бешеная, или лишайная! Сергей поднял хвост, и в мгновение ока перестал быть опасным и страшным диким зверем. Девочка лет шести с забавными веснушками и ее мама наперегонки старались угодить ему. Чесали уши, и холку, а он покорно подставлял тощие бока ласковым женским рукам. Но вот из большого тяжелого внедорожника вылез отец семейства. Нужно было удержать в облаке морока всех троих. Это ничего, он еще ни то выделывал на концертах в Олимпийском. Подумаешь, трое… - Папа, смотри, смотри какая лисичка! – щебетала девочка, - давай возьмем ее домой, она такая голодная! Ну, пожалуйста, ну папочка! Размерено и никуда не торопясь к парочке приблизился солидный мужчина. «Да, вот таким мог бы быть и я, если бы не занимался ерундой», - подумал Маврин, и тут же ему сделалось смешно. Он понимал, что даже стань в человеческом мире значимым и солидным, он никогда не смог бы стать довольным своей жизнью, какая бы она ни была. У его судьбы было две истории, и терять одну из них, означало бы – терять самого себя. - Вы уверены, дамы, что лисичка не опасна. - Нет, ну что ты, дорогой, мне кажется, она вообще от кого-то убежала, смотри, какая ласковая. И не бешеная вовсе. Бешеные, они хвост кольцом поджимают, а эта чистенькая такая, ты посмотри. Наконец, «дорогой» уломался. Видимо, чета приехала сюда выгулять отпрыска. Как видно Сергей помешал им в каких-то более личных планах, однако лиса-оборотня это мало волновало. Сейчас он поедет в тепло, где его вкусно накормят, и, как он предполагал, оставят в гордом одиночестве. Главное, чтобы тапочки не заставили приносить, в остальном, все просто великолепно! Квартира оказалась просторной, и занимала почти целых три этажа в одной из новостроек. Сергей быстро освоился, и всячески доказал своим «новым хозяевам», что лиса он элитарная и им с ним вообще очень повезло. Через несколько дней необходимости в мороке не было. Отец семейства Семен Владлен Леонидович всем хвастался своим новоприобретением. - Да, из японского зоопарка! Да, дрессированная! Единственный экземпляр! – обстоятельно рассказывал он своим друзьям по бизнесу, по-русски говоря, по отмыванию денег. Платформа была просто великолепная. С этими связями и возможностями он Маврин рассчитывал уже через неделю начать поиски пропавшего скипетра. А пока… пока стоило развлекать присутственную публику, не забывая напускать немного морока, дабы утрата «единственного экземпляра» не стала для всей «бизнес элиты» отдельно взятого район, слишком уж заметной. Когда хозяева и немногочисленные нанятые рабочие покидали дом, Сергей, наконец, мог перекинуться, и привести себя в порядок. Роскошная ванна, отличная кухня, и, мечта последних дней – стиральная машина, все было к его услугам. После всех необходимых процедур он засел за компьютер в детской комнате. Нужно было с чего-то начинать поиск. Не секрет, что у оборотней и смертных глобальные сети с появлением информационных технологий, сделались различными. И еще большой вопрос, кто и у кого позаимствовал принцип передачи информации. Сейчас Сергея интересовали биржевые и фьючерсные индексы кармических заслуг. Нужно было проанализировать, кто и, почему остался в плюсе после громкого процесса над ним, а так же каковы были финансовые потоки в натуральном золоте, серебре, платине и драгоценных камнях. Оборотни никогда не были привязаны в расчетах к бумажным фантикам людей, или к тем ископаемым, которые те по ошибке считали источником богатства. Только сделки с истинными ценностями, артефактами и антиквариатом имели значения для таблицы, которую строил себе Лис. По итогам двух часов работы и анализа, выходило, что потенциальных богатеев не так уж и много. Отбросить олигархов, отбросить старейшин и Прежних оборотней. И - вуаля. Для последнего действия ему не хватило минут пять. Чуткое ухо уловило как поворачивался ключ в первом из шести закодированных замков. Запомнив имя предполагаемого виновника кражи скипетра, но, не изучив его досье хотя бы поверхностно, Маврин отрубил контакт, оставив загруженной страницу детских мультиков. Достать одежду из сушки он уже не успевал, поэтому перекинулся в лису в чем был, и выскользнул в прихожую встречать «любимых хозяев». *** - Я для тебя ночей не сплю, деньги зарабатываю! Стараюсь! Детей на ноги поставить! А ты? Ты тварь, кого в дом пустила? - Я не понимаю, о чем ты говоришь, Владик! Истошные крики раздавались с первого этажа. Сергей знал, что в этом была его вина, и что хуже, он теперь остался, без любого намека на одежду в обличие человека, его активы заблокированы. Мда… ситуация. Ах, его любимые джинсы с нашитыми заплатками, его милая сердцу кофта с молнией наискось… все это отправилось в свободный полет с высоты двадцатого этажа. Как хорошо, что запах успел отстираться. Несмотря на то, что одежка была очень характерной, главное в этом деле был запах. Маврин очень надеялся, что его шмот быстро затеряется среди местных помоек и бомжей. Менять место обитания очень не хотелось, к тому же, конфликт можно было вполне обернуть и в свою пользу. Теперь супруги будут явно реже бывать дома, а значит, у него будет больше свободного времени. Завтра он подольет масла в огонь… но не теперь… теперь надо спать, копить силы и думать… думать… думать… Девочка Катя не спала. Как и все дети она чувствовала, что в доме что-то не так. Ссорились ее родители. Ее хрупкое спокойствие было под угрозой. «Ничего не поделаешь» - подумал Сергей, но как всегда лучшая его половина пересилила грамотно составленный план. Он прыгнул на кровать девчушки, уткнулся носом в ее руку, и долго слушал про детские беды. Про то, как ее не пускают кататься даже в метро, в то время, как все ее подруги катались, и между прочем не по разу. О том, что ей вообще ни с кем нельзя дружить, о том, что она чувствует себя запертой, как тигр в зоопарке. Да у нее все есть, все игрушки, которые она только захочет, все мультики, все герои любимого телешоу… но поделиться ей совершенно не с кем. - Только с тобой, милый Тото я могу поделиться, - черт его знает, почему Катя решила так назвать лиса-оборотня, - я-то знаю, что ты мальчик, не знаю, почему мама и папа думают иначе. Вот, когда я вырасту, стану большой девочкой, и несмотря ни на что, стану принцессой, то я поцелую тебя Тото, и ты станешь прекрасным принцем… я точно знаю, станешь. Она обняла лиса-оборотня, а он лизнул кроху в нос. К горлу подступала неприятная горечь. «Кто тебя просил? Зачем ты вмешиваешься? Это всего лишь смертные. Их миллиарды по планете ходят. Они придут, и уйдут. Их никто не заметит. Их существование лишено смысла великой Цели. У них нет радужного потока, только бесконечный круг перерождений… не думай об этом, черт побери, не думай!» - Сергей старался убедить себя ничего не предпринимать, ничего не делать, никак не изменять ситуацию. Но все в нем бунтовало, и было против причинения зла невинному существу. Стоило только Кате задремать, как он выскользнул из ее кроватки и перекинувшись проник в комнату ее родителей. Ссора затухшая было пару часов назад, продолжилась с новой силой. Припомнились старые обиды. Все как обычно. Все по-человечески. «Как же вы все не цените то, что имеете!» - с горечью подумал он, поднимая хвост высоко над головой. Если бы Катина мама и Катин папа не были так заняты высказыванием взаимных претензий, они наверняка бы заметили странного обнаженного мужчину, спокойно вошедшего в дверь, а вот затем они бы удивились еще больше. Мужчина этот был рыж и татуирован, но даже ни это вызвало бы больший шок у стороннего наблюдателя, а то, что у пришельца неожиданно появился огромный лисий хвост. Черты лица его заострились, уши вытянулись, сам он раскрыл рот в немом крике… В следующий момент послышался звон разбитого стекла, морок, который выпустила каждая волосинка его хвоста, был более чем достаточный. Сергей не помнил, чтобы когда-то так старался. Память о недавней ссоре стерлась у обоих взрослых в комнате. Маврин успел перекинуться обратно в лису, и забиться под кровать, перед тем, как мужчина и женщина осознали, что пластиковое окно в спальне разбилось, и становится холодно. - Что это? – вздрогнула женщина. - Не знаю, дорогая, - шепнул удивленный мужчина, прижимая к себе напуганную Катину маму. Все было так, как и должно было быть. Сергей долго приходил в себя, после воспроизведения морока такой силы. Весь день он отлеживался под кроватью, река воспоминаний относила его далеко в Сибирь. Однажды у «Арии» с его участием был там концерт. И был он в общем обычным. Полный зал. Переаншлаг. Но что-то пошло не так, в зале появился представитель Серого совета, он так стремительно направился к сцене, что Сергей помимо собственной воли поднял хвост и… сделал невозможное. Он заставил практически весь зал видеть красивую картинку. И вот, никто из зрителей не смог усидеть на своем месте, и все они ломанулись на сцену, надеясь залюбить своих кумиров. В тот момент ситуация в «Арии» складывалась так, что не оборотнем был только Манякин. Его охотничья сущность все равно не помогла бы, поэтому он укрылся где-то в кулисах, а все остальные музыканты перекинулись и прыснули врассыпную. Каким образом они с Валеркой оказались под тем самым мостом? Черт его знает. Улепетывали быстро, со всех лап… толпа фанатов пробежала, забрав куда-то восточнее, а может быть, это поезд прогрохотал над их головами. Пьяные погоней, как в старые добрые времена они не могли сдержать себя. Сергей едва обернувшись, кинулся в объятия Валерия. Жадный до ласки, порывистый и страстный, в одно мгновенье переменивший все решения. Наплевав на предосторожности и возможность быть захваченными врасплох. Сергей впивался получеловеческими когтями в деревянную балку, пропахшую машинным маслом, и чем-то таким, что отличает жизнь железной дороги, от любого другого сооружения, построенного человеком. Ему казалось, что в тот момент, он даже дышал через раз… когда Валерий наполнял его собой, будучи полу-волком полу-человеком. Балка не выдержала их обоюдного веса, треснула, и несколько заноз вонзились в Валеркину спину, но он не обратил на это внимания, и лишь когда почти все тело Сергея светилось и пульсировало в его руках он отпустил его, и упал обессиленный в обличие человека. Помнится, после такого эксперимента он долго не мог прийти в себя. Лисы -оборотни питаются энергией желания страсти, но как показала практика иногда и им бывает слишком много. Маврин так же не мог показываться на людях какое-то время. Его хвост трансформировался сам по себе, и светился таким нестерпимо ярким светом, что дома ему приходилось ходить в темных очках. Сейчас все было плохо. Валера был далеко. Он сам беглец под следствием, без пяти минут арестант Спецхарана. И, как только эта организация получит нужную бумажку, любое укрытие станет для Сергея временным. Поэтому… поэтому действовать нужно немедленно. Дмитрий Кулагин… кто это может быть, и сколько таких товарищей проживает в чудной столице России? Уж никак не меньше тысячи, и это, по меньшей мере! Но об этом Сергей подумает завтра. Сегодня нужно спать. Он итак выложился по полной. *** Валерий лежал в полупустой комнате, разворошенной приставами еще на прошлой неделе, и все никак не мог уснуть. Ему не хотелось наводить здесь порядок, поскольку это было бы равносильно склеиванию разбитой хрустальной вазы, что, скорее всего, не возможно. Стоит налить воды, она все равно выльется. Так и здесь. В их дом пришли чужие люди, перевернули все вверх дном, понаставили следящих устройств, да и сами нередко в личине незримников проникали внутрь. Кипелову было противно. Он чувствовал себя точно в бочке с клейстером, который налип на шерсть, а отмыться нет никакой возможности. Он не мог спать и есть в этом доме, но смени он квартиру, все повторилось бы в тот же день. Рисковать спокойствием родных не хотелось, поэтому он терпел. Он был уверен, что Сергей никогда не появился здесь. И очень надеялся, что здравый смысл возобладает над судебной системой Серого совета, однако, этого не произошло. Ему предстояло участвовать в заключительном заседании, где купленные присяжные вынесут нужный вердикт. Уже несколько раз он останавливал себя от страшных, непоправимых поступков. Он понимал, что не имел права проливать крови невинных и запутавшихся существ. Но, чтобы помочь любимому ему нужно было приложить очень много сил, и помочь ему найти настоящего похитителя скипетра. Он очень долго прикидывал все «за» и «против» анализировал связи людей и министерств, вспоминал все знакомые имена, даты, незначительные сведения о богатеях этого и того мира. И все рассуждения и логические конструкции замкнулись, наконец, на одном из неприметных с виду товарищем. На Дмитрии Кулагине. Он не пользовался сетью, просто не умел, он не подключал знакомых, но блестящая память и нечеловеческое чутье сделали свое дело. Неплохо будет побеседовать с ним один на один. Наверное, если бы Валера мог знать, что Сергей пришел к таким же выводам, если бы он мог предположить, что он примет точно такое же решение, наверное, он поступил бы иначе. Но желание восстановления справедливости было в нем сильнее всех разумных доводов. Он воспользовался единственным трюком, которому научил его Сергей. Оставив своей след в квартире, оставив там своего эфемерного двойника, он выскочил в окно, перекинувшись уже в воздухе и со всех лап ринулся к цели. Бежать предстояло долго. Это человек с помощью наземного транспорта покрыл бы расстояние в пол-Москвы легко и не принужденно. Но в образе волка-оборотня, Валера рассчитывал, что едва ли доберется к утру. Сергей проснулся не выспавшимся и не отдохнувшим, но, несмотря на это, он довольно резво забегал по квартире. Окно было разбито не зря. Сейчас его только затянули полиэтиленом. Высота, конечно, порядочная. Но бывало и хуже. Вопрос нужно было решать сейчас. Его прыжок был очень красив и грациозен. Если бы смертные могли видеть его, наверняка залюбовались бы огненной лисицей, летящей на фоне розовеющего на востоке неба. Он бежал по крышам, не щадя подушечки лап, представляя как вцепится в глотку, посмевшего оклеветать его. Но судьба, а может быть Серый совет, распорядились иначе. Серебряный волк и золотая лиса ворвались в офис, на окраине Москвы тяжело дыша, сверкая глазами, полные решимости и жажды мести. Но ей не суждено было исполниться, поскольку, когда оба оборотня оказались в кабинете, то их глазам предстала ужасная картина. В центре просторной комнаты в очерченном мелом круге лежало распростертое тело пресловутого бизнесмена. Кто-то целенаправленно предавал этому вопиющему преступлению образ ритуального. У человека, а это был именно смертный, было вырезано сердце, а в том месте, где оно должно было находиться, торчала ручка украденного скипетра. Сотрудники Спецхрана не заставили себя ждать. События развивались по классическому сценарию. Сергей еще стряхивал с себя осколки, ведь он вошел прямо через тройной стеклопакет, не удосужившись воспользоваться дверью. А Кипелов уже готовился вступить в неравную схватку с полицаями нового времени. - Какого хрена! – прорычал Маврин, врубаясь в ситуацию, - да гори оно все! Перекинувшись в человека, он рванул скипетр на себя. Очерченный круг мог причинить вред оборотню, но не человеку. Кипелов успел кинуть на гитариста осуждающий взгляд, преследователи слегка замешкались. Ни каждый день увидишь обнаженного растатуированого фронтмена одноименной группы, сжимавшего в руке реликвию многих поколений. - Перекидывайся! – крикнул Сергей. Кипелов не думал. Он беспрекословно доверял любимому, и незамедлительно выполнил его просьбу. И вот они оба стояли по другую сторону невинно убиенного человека, держа в руках скипетр, в дверях застыли служащие Спецхрана, их сети не удержали бы музыкантов, тем более кровавая жертва открывала ворота. Они ясно видели, как разверзлась черная бездна, как Маврин рванул Кипелова за руку, и оба они исчезли в вихре, порожденным потустороннем проявлением нереальной древней мощи. *** Где-то далеко надрывался будильник. Валера неохотно сполз с кровати и придал ему ускорение. Пластиковая коробочка запрыгала по полу, и закатилась под шкаф. - Дай поспать, - недовольный Маврин закутывался с головой в одеяло слева от него. Кипелов пытался восстановить в памяти события минувшего дня, но у него решительно не получалось этого сделать. А вот спина саднила весьма неприятно, будто его хорошенько поводили ею по не струганным доскам…

 Отправлено: 16.12.10 15:53. Заголовок: название: Главное, н..

название: Главное, не упустить момент.
автор: Strax
рейтинг: PG-15
пейринг: Ю.Алексеев/С.Маврин

Скрытый текст

Сергей был немного нетрезв, но вполне отдавал себе отчет в том, что происходит вокруг. Откровенно говоря, работать никто уже даже не пробовал, все отмечали успешно завершенным мини тур «Арии 25 лет», и все это получилось как-то стихийно. Громкие тосты, пафосные речи, надежды, обещания и позитив. Если с утра можно было бы предположить, что «маврики» будут готовиться к следующему концерту, то уже к обеду надежды эти были развеяны, как дым. Почему-то в рубке нарисовались друзья басюги из Красноармейска, потом появились знакомые Завидова из Мытищ, немного позже пришел Леша Харьков, который просто соскучился… стихийный митинг перешел в не менее стихийную пьянку, держащуюся в разумных пределах. Маврин много смеялся, и, похоже, был искренне рад, что все оно так обернулось. Когда шумная компания наскучила Рыжему Бесу, он забрался на второй этаж в помещение, арендуемое под бухгалтерию и офис и, скинув обувь, наконец, расслабился. «Не мешало бы кофе выпить…» - подумалось ему, и не успела мысль оформиться в готовое действие, как в руке у него оказался небольшой пластиковый стаканчик. - С каких пор ты играешь в «угадай желание»? – улыбнулся Сергей глядя на материализовавшегося, точно из ниоткуда, Алексиса. Ритм-гитарист пожал плечами и улыбнулся так мягко, по-кошачьи. - Ой, не заигрывай со мной Юра… только не сегодня. Это может плохо закончиться. - Может быть, я хочу, чтобы это плохо закончилось? Сергей сделал один глоток кофе, и притянул к себе Алексеева, сходу зарывшись пальцами в мягкой шевелюре гитариста. Он явно имел намерение напугать коллегу, но вышло не правильно. Слишком мягко… тот со сладким вздохом уткнулся в грудь Рыжему Бесу, поняв, что больше таиться не надо, запустил руки под свитер, лаская спину, прижимаясь плотнее. - Офисный диван, это совсем не то место… - шепнул он, укусив Сергея за шею в том месте, где были видны языки от татуировки, и Юре показалось, что они вспыхнули в этот момент. - Какая разница? - полушутя осведомился Маврин. Оба завелись с полоборота. Близость была порывистой и быстрой. Созерцание бисеринок пота на татуированной груди Сергея, заставляли Алексиса двигаться быстрее. В тот момент ему было наплевать на то, где они находятся, и, что кто-нибудь может увидеть. Ему было наплевать, что с губ Сергея срывается вовсе не его имя. Важно было другое. Рыжий Бес поддавался. Он принадлежал теперь только ему, даже если и мысли его принадлежали другому. Уже через пару часов ему будет мучительно стыдно. И он будет накачивать Маврина до беспамятства любым алкоголем, лишь бы только тот думал, что все это случилось не на самом деле. Но сейчас… сейчас это было не важно. У них еще было время, которое не стоило упускать.

 Отправлено: 17.12.10 20:39. Заголовок: название: Ненавижу! ..

название: Ненавижу!
автор: Strax
рейтинг: PG-13
пейринг: В.Дубинин/В.Холстинин
предупреждение: мат
размер: мини

Скрытый текст

Владимир проснулся оттого, что стало прохладно. Он открыл глаза и первое, что увидел, был испепеляющий взгляд Дубинина. - Как же ты меня заебал! – прошипел тот, - сколько ж можно-то, а? Холст не понимая спросонья, что происходит не смог даже разозлиться как следует, как получил удар по лицу. - Ты чего истеришь с утра пораньше? – хриплым голосом спросил он, - тоже мне барышня кисейная! Какая муха тебя опять укусила, Виталя? Басист не ответил ничего, схватив гитариста за футболку и ощутимо приложив о стену. - Какого хера! – Владимир видел занесенный для удара кулак, но басюг медлил. В уголках его глаз блеснули слезы. - Я ненавижу тебя! Тридцать лет мы с тобой знакомы! Двадцать лет мы с тобой вместе, и тебе на все это насрать! Чуть, что так сразу «Валера»… сколько можно! Что мне еще сделать! Что?! Виталий взял себя в руки. Влажные глаза снова сделались решительными и колючими. Он почти контролировал свои эмоции, но, несмотря на это, пальцы его подрагивали. - Виталь… - пальцы гитариста осторожно легли на кулак Дубинина, - ты мое настоящее. Что бы там ни было. Разве правильно начинать утро с таких нервов? – осторожно, не торопясь, Холстинин придвинулся к ощетинившемуся басюге и погладил его по волосам, - Виталик… Виталюшка… не злись на меня, пожалуйста. Дубинин, не выдержав такого подлого прессинга, с силой прижал гитариста к себе, сдавлено вхлипнул и слегка стукнул того по спине, прошептав: «ненавижу тебя, суку такую».

 Отправлено: 18.12.10 23:59. Заголовок: Рождественская сказо..

Рождественская сказочка))
Следы на снегу

Выстелет метель белым до воды дорогу.
Будут лишь видны на снегу следы
С корочками льда –
Долгие следы из никуда к Богу.

- Ну ты конечно… - я был удивлён. Даже не так – я был ошарашен. – Зачем ты меня сюда притащил?
Скрытый текст

«Сюда» – это несколько десятков километров до Москвы, забытая Богом деревушка. Покосившиеся домики и сгоревшая ещё до потопа церковь. Купола пробиты и ободраны. Мощные деревья без единого листочка тянутся в грязное ватное декабрьское небо кривыми чёрными ветками. Уныло и убого, красавец ты мой кучерявый. Для полной красоты – мерзкие вороны косяками. - Атмосферно, правда? – бас-бог Всея Руси и сопредельных территорий Грановский радостным козликом скачет по обугленным балкам, размахивая смоляной шевелюрой, без шапки, без шарфа и без перчаток. - Ну, церквушка какая-то недожаренная… деревня дряхлая. Куча воронья поганого, - бездумно шарю по карманам, смутно вспоминая, что там могут быть Аликовы перчатки. Перчатки и правда в кармане, только вот откуда? – Эй, тут амуниция твоя. Со стороны деревни доносится странно громкий звук. Кто-то лупит по рулю, заставляя автомобиль вопить злой уткой. Алик, не слыша меня, несётся к дороге, проваливаясь в сугробы по колено. Из машины вылезает коренастое чудище в пижонском белом шарфе ленточкой, с тёмным чехлом видеокамеры. Грановский виснет у него на шее, и начинается безобразие под названием «Семейное приветствие членов племени «Мастер» поздним утром после длинных праздников». Или «Расцелуй болтающегося у тебя на шее басиста». Та ещё оргия. Хотя мы не будем вспоминать, как мы приветствуем друг друга – по крайней мере, мы с Виталиком. Маня нас не видит, Теря делает вид, что страшно занят, а Лерка вообще не подходит – протягивает издалека руку и кривит тонкие губы. Не простил… Так, я сказал, не будем вспоминать! - День добрый, Алексей. Как на дороге, свободно? – я пожал его тёплые пальцы и взял камеру. - Неплохо, Володь, спасибо, - Лекс внимательно смотрел на меня. Видимо, пытался взглядом напомнить, что он не официальный Алексей, а суровый и металлический Лекс. Насмотрелся и отошёл, поправляя шарф. Кто-то ткнулся мне в локоть, неожиданно цапнув за рёбра. - Змэрз, Маугли? – проворчал Лекс, впервые улыбнувшись. Алик копошился у меня в кармане, выуживая перчатки. - Не смешно, между прочим. Ты в тёплой машине ехал, а мы по электричкам мыкались, - Алик расфыркался было, но посмотрел на камеру и передумал. Натянул перчатки и боднул меня в плечо. Я включил камеру и побрёл за ним по сугробам, спотыкаясь о невидимые под снегом ледышки. Мастера бродили по снегу, лазили по обугленным останкам церкви, носились по дороге и замирали в гуще кустов, а я послушно таскался за ними, злорадно думая, что картинка будет трястись и заваливаться. Потому что оператор постоянно проваливается в подснежные ямки и спотыкается об обугленные балки, которых не видит, честно пялясь в окошко видоискателя. Иногда, пользуясь тем, что звук не пишется, кто-то из них подзывал меня поближе, и я снимал крупные планы, приседая почти до земли – особенно когда надо было показать лицо маленького Алика снизу. От полуразобранного забора за нами наблюдала, свесив ухо и душераздирающе зевая, пушистая дворняга в чёрном блестящем ошейнике. - Всё, хорош, - Алик выдохнул, сунул мне перчатки и направился к собаке, которая без страха смотрела на него. У Лёхи (простите, Лекса) в машине обнаружились четыре пачки охотничьих колбасок, которые мы по-братски поделили с дворнягой. Собака посмотрела в багажник, убедилась, что вкусного больше нет, и ушла, вежливо помахивая пушистым хвостом. Я углядел в салоне несколько бутылок пива. - Немцы, бля, - хмыкнул я. – Сосиски и пиво. Лекс вежливо дёрнул бровью, набирая полные пригоршни снега. Алик молчал, щурясь в густеющий мрак. Я невольно любовался его резким монетным профилем и упустил момент, когда пошёл снег. Громадные белые хлопья беззвучно и стремительно летели к земле. Сцепленные в полупрозрачное кружево снежинки висели на всё ещё пушистых волосах Грановского, и я чуть склонил голову, глядя сбоку в его глаза. Мерцающие, прозрачные – и не скажешь, что днём почти чёрные. А ресницы, как у грустного милого ослика. Ослик-то он ослик, да не милый. Ну да, смотря в каком настроении проснётся… Снежинки цеплялись за ресницы Алика, и он прикрывал глаза, щурился и дышал на них, смаргивал алмазные капельки. И вдруг качнулся вперёд, и осторожно пошёл по свежему снегу. На цепочку узких чёрных следов ложились неугомонные и неутомимые снежинки. Мне вдруг стало тоскливо. Он идёт, а его следы заносит метель. И через пару минут никто не узнает, что тут шёл маленький гордый зверь. - Никому не надо это всё, - прошептал я, глубже засовывая руки в карманы и сжимая нагревшиеся перчатки Алика. Обычно в такие секунды – отчаяния, беспомощности, беспросветности – Алик бодал меня в плечо и говорил какую-нибудь колкость. Сначала я шипел и матерился, а потом понимал, что это не он дрянь, а я расклеился. И шёл просить прощения за злые слова. Только теперь я стоял один и смотрел вслед постепенно растворяющейся в зимней темноте тонкой фигуре в осеннем пальто. Алик уходил. Мне вдруг стало жутко, что когда-нибудь он вдруг не вернётся, и я останусь один в чёрно-белом мире. И постепенно замёрзну, потому что у меня не будет желания сдвинуться с места. Потому что меня никто не подтолкнёт язвительным словом, не ужалит, чтобы я хотя бы взбрыкнул, защищая свою гордость. Однажды осенью, лет десять назад, Алик спросил меня: - Что ты сделаешь, когда я умру? Внезапно спросил, стоя на табуретке и роясь в шкафах в поисках заварки. А я замер, стиснув край стола, пытаясь переварить сказанное. И через пару секунд неуверенно ответил, глядя на разорванный рукав футболки Грановского: - Ну. Уберу твою подушку в шкаф, наверно… - Только басуху не продавай, - спокойно предупредил он из глубин шкафа, выныривая с пачкой чая. - Угу, - я наконец-то отпустил стол, поймал басиста за руку и усадил на колени, на секунду уткнувшись лицом в его шею. Он фыркнул мне в волосы, быстро клюнул в висок и встал, шурша чаем. Вот и всё. Никаких размазываний косметики, криков «Ты меня не любишь!» и битья посуды. Алик дошёл до обрыва и остановился, запрокинув голову, ловя сухими губами снежинки. Улыбнулся сам себе, сбросил пальто – прямо в снег, распластав чёрным силуэтом – раскинул руки и застыл распятием, закрыв глаза и бездумно улыбаясь в чёрное небо, осыпающееся на него мириадами звёздочек. - Картинка красивая, - прошептал я в холодное ухо, обнимая басиста под скачущим сердцем. – Только никому это не надо. - А мне плевать, - выдохнул он в ответ, блеснув глазами, и опять счастливо улыбнулся то ли мне, то ли в небо. – Я хочу, чтоб так было, и так будет. - Разве можно спорить с таким слепым упрямцем? – я шагнул было в сторону, но он уже нагло откинулся на меня всем воробьиным весом и смотрел на чёрную, без проблеска, реку, растянувшуюся у наших ног. - Не спорь. - Угу, - я пошло и банально начал целовать его – лучший способ заткнуть басиста, если рядом нет нот. Хотя, если подумать, Алика нотами не напугать. Он секунду помедлил, размышляя, стоит ли пускать меня в свой хрупкий и загадочный мир, потом подставил щёку, царапнув колкой холодной щетиной по губам. Я упрямо тянулся к его губам, а он вдруг повернулся ко мне и засмеялся, глядя через моё плечо. Я невольно обернулся и увидел Лекса, который снимал нас на камеру. - Ты… Убери, ты что! – я потянулся было к нему, но Алик цеплялся за мои руки и смеялся, а Лекс пятился, продолжая снимать. Наконец, я стряхнул Алика в снег, но к тому времени камера была уже выключена. - Скандальные кадры о домашнем тиране Петровиче, только у нас, после девятичасовых новостей, - фыркал Алик в сугробе, стуча зубами, отряхиваясь и пытаясь попасть дрожащими руками в рукава. - Ну ты да, конечно… - Лекс с мудрым видом качал головой, застёгивая чехол камеры. А я опять стоял как идиот, хлопая глазами. - Лекс, подбросишь? – Грановский запрыгал к машине, пытаясь поспеть за широкими шагами вокалиста. Их перекрещивающиеся следы чётко чернели на белом. - Снег кончился, - тихо сказал я им вслед. Алик остановился. Обернулся и негромко сказал: - Пойдём. Я подошёл, взял его руку и спрятал в карман. - Пойдём.

 Отправлено: 21.12.10 21:53. Заголовок: *** Меня до сих пор..

***

Меня до сих пор колотит. Точно я в какой-то лихорадке. Не то, что этого не может быть. Я же все видел своими глазами. Не то, что мне было противно. Не то, что… просто я не могу поверить что, что это все-таки правда.
Скрытый текст

Разные слухи ходили. Много чего писали, говорили, судачили. Многие смеялись. Помню «корпоративные» приколы, мол, а вы знаете, что Валера с Сережей, не просто друзья? А вы знаете, что Кипелов живет у Маврина? Ну да, все это знали, и это не было чем-то странным. А когда мы все что-то отмечали, уж не помню, каким ветром занесло туда и «мавританцев», а на каких-то дурацких конкурсах им выпало поцеловаться… они сделали это так легко и непринужденно, что я и подумать не мог… Теперь все изменилось. Теперь все стало на свои места. Теперь мне все понятно. Как я мог быть таким слепым идиотом? Мог ли я надеяться, что еще может быть год, или два, и я заменю Сергея, ведь я уже играю лучше! Быстрее! Техничнее… но. Почему же с упорством маньяка Валера заставляет меня играть так, как Маврин? Так, как ОН… почему сперва восторженно направляется ко мне на сцене, а после уходит на другой ее край, точно и не было. Когда прошло несколько лет, Кипелов вроде бы привык, и не было больше недопонимания, все были довольны, и мы с Андреем были счастливы, что группа стала группой, а не Валерием Александровичем, и какими-то парнями из «Легиона», а полноценным коллективом. Но… сегодня все встало на свои места. Они не могли быть рядом и не рядом одновременно. Наверное, поэтому… быть может… я не знаю… да и кто стал бы делиться со мной сокровенным? Как они целовались! Я стоял в нескольких шагах, не смея вздохнуть, а сердце стучало так гулко… полуопущенные ресницы Сергея, руки Валеры под его майкой…Пальцы Маврина лежали на предплечьях Кипелова… и чем легче были поцелуи, тем безвольнее тот становился. Расстояние между ними сокращалось, пока гитарист не прижал ЛерСаныча к стене. Между ними горел огонь. Хотя больше ничего не произошло, я отступил в темноту, чтобы дать им уйти незамеченными, не выдать своего присутствия. Меня до сих пор колотит… я не знаю, как смогу смотреть в глаза Валере завтра. Смогу ли я вообще смотреть ему в глаза. Я испытываю жгучий стыд и в то же время облегчение от знания причинно следственных связей. Я не хочу, чтобы он чувствовал себя дискомфортно в моем обществе, и в то же время… я до сих пор, черт побери, восхищаюсь им. Сейчас главное успокоится. Я не знаю, смогу ли заснуть сегодня ночью. Главное, не проболтаться. Уже поздно… я и так задержался… нужно легохонько… чтобы не разбудить Андрея.

 Отправлено: 26.12.10 03:05. Заголовок: Газированная вода Д..

Газированная вода

Дверь сухо щёлкает, и горячее поджарое тело вминает меня в диван.
Скрытый текст

- Эй! - А? – и смеётся. Мне щекотно. Щекотные волосы попадают в нос, и я фыркаю, мотая головой. А ты смеёшься, лезешь с поцелуями куда-то под тельняшку с вырезом до пупка. - Тём, щекотно! – по животу идёт волна мурашек. Они почему-то острые, как будто мне очень холодно. Шерсть на руках встаёт дыбом, когда ты сдираешь ничего не скрывающий тельник, и мне становится действительно холодно. Сибирь, что делать. Я невольно скрещиваю руки на груди, чувствуя горячие сухие губы, быстро скользящие по ладоням снаружи. - Тём, не надо! Тём, ну… - Ты правда не хочешь? – расцепляешь мои пальцы, впившиеся в локти, и целуешь мизинец, снаружи, прихватывая губами, спускаясь к запястью. Прямо по насторожившимся шерстинкам. Мне ещё холоднее – острыми мурашками – и немного страшно. - Хочу. Но не надо, - шаловливо лижешь в серединку ладони, и я замолкаю. Мурашки добираются до затылка. – Артём, пожалуйста… Меня неожиданно выгибает дугой – затылком в подлокотник, ладонями в плечи непрошеного любовника. Мне хочется, хочется больше, бесстыднее… Стянуть бы уже эти чертовы ремни... Артём коварно тычется лицом в грудь, трётся колючей щекой. И подныривает под мои запрещающие руки, обнимает поперек, вжимается и лижется. Холодно. Мурашки опять стекают в низ живота. - Тёоооом… - предательский стон, почти поощрение. Сжимаю гладкие натянутые плечи – а хочется столкнуть его вниз, с этим прохладным бесстыдством, туда, где нужнее… где все уже горит. - Ого… у тебя стоит… - мурлычущий смех и наглые руки, с щелчком стаскивающие ремень. - Я в курсе, прикинь? – пытаюсь шипеть сквозь зубы и отталкивать. Отталкивать, не давать раздеть, потому что там, за дверью, бушует Екатеринбург, а нам ещё выходить на поклон. - Да ты что… - Сгинь, слезай с меня! – последний ремень сдаётся, и я почти рычу. - Не кричи… а то кто придёт, а ты подо мной валяешься… «А вдруг – Кипелов?» - я на секунду замираю, оценивая угрозу. Серьёзно. Крайне. До самой Москвы будут скандалы и выяснения отношений… в лучшем случае. Шершавая горячая ладонь соскальзывает по животу. - Нет, погоди! – вскрик, очень вовремя заглушённый поцелуем. Уже не хочется вырываться… я в его ладони и на его губах, а между – ничего нет. Быстрый язык щекочет нёбо, и мне смешно. Как газировка. Только солёная – потому что у него почему-то солёные губы. Как море. Я тоже обнимаю его, бездумно гладя выгнутую спину, и прижимаюсь. Да, странно… странно… Он кусается, цепляется за поясницу и прижимает ещё ближе… ну куда уже! Какая горячая рука. Я пытаюсь вытолкнуть его язык из своего рта и вразумить. Тёма, ну зачем ты… Не успеваю. Чувствую его уже в себе, чёрт, как же здорово… Сладкая горячая волна бросает меня вперёд, беспомощного, как щепка, как соломинка. И я вжимаюсь в него, гладкого и раскалённого, мокрого, как и я. Соскальзываю и снова прижимаюсь. И он соскальзывает, оставляет полосы на плечах, со стоном впивается зубами чуть ниже ключиц… не выйти мне сегодня в тельнике… Я кричу, а он сдавленно рычит, стискивая зубами моё плечо. Где-то совсем близко, за стеной, нам вторит рёв толпы… ...Артём тащит меня в душ, а я болтаюсь у него на руках и бездумно улыбаюсь. - Ого, у тебя тут такой засос… - Офигеть… В душе я еле стою, привалившись к нему, закрыв глаза, и облизываюсь. Губы солёные, пот солёный… слёзы солёные… Горячие губы трогают мою скулу. - Серёг, встряхнись. Тебе кофе сделать? - Угу… Жёсткое полотенце елозит по моей спине, а жёлтый сфинкс на его плече улыбается. - Что с тобой? Тебе плохо? - Мне хорошо, - я улыбаюсь сфинксу и, закрыв глаза, тянусь вверх, ловя губы. Мокрые волосы лезут в рот, и мне щекотно.

 Отправлено: 27.12.10 21:14. Заголовок: Сказка на ночь. Я с..

Сказка на ночь.

Я смотрю на чистый белый лист, лежащий передо мной. Он похож на снег, который, кружась, медленно опускается на грешную землю, так, за окном. Заиндевевшие рамы больше не поддаются, а мне кажется, что стоит пусть во внутрь всю эту красоту и что-то измениться. Изменюсь ли я?
Скрытый текст

Я не способен написать ни строчки, хотя думал, что получится длинное письмо, из которого все сразу же станет понятно. Сразу же станет на свои места. Но что делать, если я и себе толком ничего объяснить не могу, а вот тебе решил попытаться. Ты бы сказал, сколько можно, нам уже ни по двадцать лет, а ты все решиться не можешь. Все уже готово, только приходи и забирай. А я все медлю. Как ты тогда сказал? Мол, я уже один и не появляюсь на людях… а что ты должен думать? Правильно… ничего. Я верчу в руках ручку и все думаю с чего бы начать. «Привет! Знаешь, я очень соскучился!»… или «Привет, я на все согласен»… или «Знаешь, я на все решился»… да на что я решился? Ни на что! Это просто, как вертеть твое фото в руках и думать… пора? Но однажды наступает такой момент, когда медлить больше нельзя. На улице стоит непроницаемая тишина. Под ногами похрустывает корочка наста. А я иду… иду куда-то … почти бегу… потому, что боюсь не успеть, не дотянуться, не почувствовать. Спотыкаясь, падаю… ледяная корочка режет руки, не хуже стекляшек… - Здравствуй человек! – слышу я откуда-то сверху. И страшусь поднять глаза, потому, что всегда боялся только одного, хотя врал себе сотни раз. Что если вот теперь мир закончил свое существование… а тебя… тебя просто нет со мною рядом? – я вижу, что душа твоя настолько же черна, насколько и готова к тому, чтобы отдать свою никчемную жизнь за другого…. Так будь по твоему! Набат колокола далекий, разрывающий сердце, заставляющий душу упасть в самые пятки и снова подбросить меня, выпустив точно камень из пращи. Все меняется, потому, что, укутанный какими-то странными шкурами, затянутый в непонятные одежды я несусь на мохнатом жеребце, похожем на якутскую лошадь, хотя в холке повыше, это факт… а впереди бушует схватка. Закованные в броню рыцари давят и теснят таких же воинов, как и я. Но я не ведая страха, рублю направо и налево, зная, как будут двигаться железные монстры в следующий раз. Все рубаки безнадежно отстают от меня по скорости, как говориться, компьютерные игры сделали свое черное дело. А вот кровь здесь вовсе не такая уж ненастоящая. И когда горячим обожгло плечо, а левая рука повисла плетью, я даже не сразу понял, что именно со мной произошло и в запале оголтелой схватки прошел еще двоих, пока мой верный конь, ни рухнул с распоротым брюхом на холодный белый снег. Вся поляна была исчерчена красным… белого становилось все меньше. А я лежал, сжимая в руке обтянутый кожей эфес, и думал о том, что я так и не дописал того чертового письма. Открыть глаза во второй раз мне довелось лишь, когда суровая ночь затопила все вокруг. Над головой покачиваясь плыли далекие равнодушные звезды. Я сперва не понял, где я, но потом, наконец, прейдя в себя, осознал, что еду в открытых санях, укутанный теплыми шкурами и одеялами. Мне было все равно. Я не понимал во сне ли это происходит или наяву. Но главным было то, что в конце своего путешествия я увидел тебя. Во всем своем великолепии ты прохаживался между наспех сколоченными лавками, отдавая короткие команды, а когда, наконец дошел до меня, стоило твоим пальцам опуститься на мое плечо, как боль тот час утихла и я проморгавшись понял ,что ты исцелил меня. - Не стоило столь опрометчиво бросаться в бой, - твой голос звучал успокаивающе, несмотря на то, что ты был суров, и скорее рычал, чем говорил, - тебя могли убить. Твоя преданность похвальна. Я, несомненно, произведу тебя в рыцари, как только ты сможешь твердо стоять на ногах. Однако… я бы предостерег тебя от подобных выходок впредь. Я сполз с лавки, на которой лежал и в порыве незнакомого мне ранее чувства поцеловал край твоего плаща. Взгляд ледяных серых глаз смягчился, и ты собственноручно поднял меня, и вновь водворил на жесткое походное ложе. - Отдыхайте, сэр Маверик, завтра эти чертовы крестоносцы вернутся с новыми силами, а нам придется насмерть стоять за землю наших предков.

 Отправлено: 08.01.11 21:40. Заголовок: Название: Три раза П..

Название: Три раза
Пейринг: Холстинин/Грановский
Примечание: с днём рождения, рыжая щучка, пусть у тебя - и у этих двоих тоже - всё и всегда будет хорошо

В первый раз они сшибают стоящую в коридоре гитару, и она падает с грохотом и звоном, отрезвляющим не хуже нашатыря, и Володя видит отражение своего совершенно безумного взгляда в зеркале прихожей. Ему кажется, что сейчас они обнаружат самих себя, этот коридор, разбросанные кроссовки, футболку Холстинина, сброшенную на пол, ладонь Алика, обхватывающую его затылок, руку Володи у того на ремне, напряжённые голые плечи обоих, и тогда всё закончится прямо здесь, едва успев начаться – прозрением, молчанием, ужасом и тишиной.
Скрытый текст

Страх неприятно холодит лопатки, и Володя на мгновение зажмуривается, чувствуя дрожь по спине. А, открыв глаза, видит лицо Алика – так же близко, как и мгновение до этого. Он смотрит на Володю широко распахнутыми глазами, и его обветренные губы кажутся припухшими, а на щеке – тонкая ниточка старого шрама. Холстинин отрывает от неё взгляд только через несколько секунд, когда пальцы Алика настойчиво касаются его скулы и берут за подбородок, притягивая мягко, но настойчиво. Подаваясь вперёд, Володя чувствует тепло ладони Алика где-то на пояснице, и почему-то от этого уверенного жеста его отпускает даже быстрее, чем от последующего поцелуя. Во второй раз Алик тихо смеётся, когда Володя сам стаскивает с него рубашку. Пожимает худыми плечами, убирает со лба пряди взлохмаченных кудрей и как-то почти насмешливо фыркает, откидываясь на подушки и утягивая Холстинина за собой за запястье. Он нетерпеливый и очень горячий, и это странно – видеть его таким, почти покорным, без единой доли привычного протеста. Но одновременно с этим – безумно правильно. Необходимо. Как откат после очередного концерта, когда на смену сосредоточенности и установки «только бы не упустить ритм» приходит ощущение заслуженной расслабленности и кружащей голову эйфории. Володя смотрит на комкающие простынь руки Алика, на выпирающую острую косточку запястья и думает – да. Наверное, это оно. После третьего раза Алик лежит на животе, обнимая Володю за пояс, пока Холстинин перебирает его волосы, и Володя старается не задумываться о том, когда именно всё это стало привычным для них обоих. Оно просто случилось, и всё, и теперь Алик легко улыбается куда-то в володины ключицы и трётся небритой щекой, оставляя едва заметные на коже следы. До их первого крупного раскола – ещё целый год, а до начала закулисных переговоров Грановский-Большаков – всего неделя, но об этом знает только сам Андрей и догадывается Векштейн, уже начавший закручивать гайки, а для них двоих всё продолжается, и Володя наклоняется к лицу Алика, чтобы ещё раз поцеловать влажные губы. - Как думаешь, - бормочет он сквозь поцелуй, и Алик даже открывает один зажмуренный глаз, чтобы посмотреть ему в лицо. - У нас всё получится? Алик тепло хмыкает в ответ. - Конечно, - негромко говорит он, поудобнее устраивая подбородок на груди Володи. – Уже получается. Не видишь? - Вижу, - улыбается Володя и, кажется, искренне в это верит. А большего им пока и не надо.

 Отправлено: 09.01.11 02:11. Заголовок: ***

Оффтоп: в честь окончания дурацких бесконечных праздников.
И Susе на радость:)) хотя и не специально писАлось:))
Ежели я уже это выкладывал, - скажите, я не помню:))

Написано давно, в эпоху недолгого пазона за барабанами, ГА-20 и концерта 19 июля в честь 50-летия.
Но до 13.09.2008:)))
пейринг: канонический
рейтинг: безрейтинговый
источник вдохновения: белая полосатая парадная кепка на балконе клуба Б1:))
Оффтоп: настроение: удавиться

Скрытый текст

После концерта все-таки произошло мордобитие. Несмотря на все старания и усилия, он иногда… периодически… а может быть, и постоянно, просто обманывая себя, не понимал эту молодежь…Они словно находились по разные стороны стекла и, общаясь, не слышали друг друга. Оправдание у него было только одно – уже пройденный трудный путь. И, что бы не говорили, - здесь они было первыми. Ну, или одними из первых. Подсознательно он понимал, что – все. Тупик. И даже самые близкие вряд ли услышат его. Потому что сталкиваются точно с такими же проблемами. И точно также не знают, как их решать. Иногда ему становилось смешно и немного завидно – надо же, оказывается, есть люди, которые хотят жить размеренной жизнью – чтоб все по плану, все, как надо. Он искренне удивлялся, когда ему говорили – не приду на репу, болею и температура. Потому что, надо отдать ему должное, он никогда не считал свои болячки поводом для прекращения работы. Это еще с 80-х повелось: как сказал однажды в интервью его лучший друг и заклятый враг – “концертов из-за этого на моей памяти мы не отменяли”. Эх, друг, дружище… Неужели ты меня никогда не простишь? Неужели тебе самому не больно? Ведь тогда, в апреле - ты просто светился от счастья. И все это фотки в обнимку - можно считать, что они для публики. Но что тогда делать с трепетом твоих пальцев на моем плече? ...Твои тонкие, сильные пальцы… хочется сказать – пальчики… Перецеловать бы все до единого… И – во сне ли то было, в мечтах, или наяву, в послеконцертном возбуждении – после очередной совместной фотки ты опускаешь руку с моего плеча и переплетаешь свои пальцы с моими. Непроизвольно, на мгновение - но так, словно... … Да, детишки… Они даже пахнут не так, как мы: дезодорантом, жвачкой, еще чем-то таким, про что мы в их годы и не задумывались. Здоровым образом жизни, вот что. Стрит-эйдж – так, кажется, это называется? А тут – мы, с нашими запахами курева, водки, пота, бессонных ночей, блядства, травы… Приближающегося края… И думают, что все-то они знают, и уж у них-то все будет по-другому – просто ништяк и заебись. Насчет знаний – он согласен, ему до них, как на карачках до Сиднея. Интересно, нужно ли ему их милосердие? Впрочем, кажется, у них нет понятия о сем понятии. Наверное, это последствия последних лет – когда пропагандируется выпрыгивание из штанов всеми доступными способами и забеги по трупам, спинам и головам к намеченной цели. ...Ему было весело до отчаяния. Поль потрясал окровавленной ладонью, дескать, вот… А он искренне недоумевал, что такого… Ему больно? Ну и что? Это его проблемы. А Поль все больше и больше заводился – называл бесчувственной скотиной, говорил, что ему на всех наплевать. А он соглашался. Он и в самом деле безразлично относился к людям. И уж, во всяком случае,он не считал, что содранная мозоль – повод для сочуствия. В конце концов, его все это стало раздражать, он прервал Поля на середине его тирады и послал нахуй. Поль полез в драку. А он еще раз получил подтверждение опытным путем одной из житейских аксиом – при разборках ничто не раздражает так сильно, как абсолютное равнодушие. И чем более ты равнодушен, тем больше злости у оппонента. Ему не хотелось махать руками. Поэтому губу ему Поль все-таки разбил. Но вид его крови отрезвил драммера. Поль внезапно остановился, с ужасом поглядел на него, выругался - и выскочил за дверь. … И опять все то же. Пьянка. Водка. Сигареты. Крепчайший кофе. Снова водка. Косяк. Треп в режиме “вольного полета мысли”. Поездка. Еще одна поездка. Бессонная ночь в Интернете. Розовые сопли, развешиваемые уволенным детенышем по разным сайтам, в том числе, и по его собственному. … Объява о концерте… Он начал лихорадочно соображать, что у него намечено на июль. По всему выходило – не занят. В голове родилась шалая мысль. Он сидел перед монитором, курил одну сигарету за другой и не мог оторваться от прокручиваемой перед глазами картины. … Полпятого утра он впечатался носом в клавиатуру. Со всей дури, заснув внезапно и очень крепко. И за те три секунды, что продолжался его сон, он реализовал все свои мечты – вышел на сцену с охапкою белых роз и встал на колени перед Ним, не поднимая глаз. А когда все-таки поднял – увидел его прозрачный и любящий взгляд. Его, тоже стоящего на коленях. И белый сугроб из роз между ними. И притихший зал, в разных местах которого периодически раздавались всхлипы… … Оторвавшись от клавы, он переполз на диван и постарался заснуть побыстрее, надеясь уцепить окончание сна. И небо сжалилось над ним: они стояли рядом на сцене, взявшись за руки, кланяясь, подметая хаерами - русым и солнечным - пол, а фанаты, орали, прыгали и вытирали сопли и слезы флагами и шарфиками с их фамилиями...

 Отправлено: 10.01.11 13:11. Заголовок: За что они так со мн..

За что они так со мной? за что-за-что-за что? (с)

Иногда, я сам себе поражаюсь. К чему все эти жертвы? Скрытый текст

Хотя с другой стороны, а почему, собственно, нет? Я всегда радуюсь, когда ты обращаешь на меня внимание и, разве хоть один раз я посмел отказать тебе? Идея была дурацкая. Интересно, откуда на балконах берутся лыжи? У меня есть гипотеза, что они там размножаются почкованием. Кто-то явно мне их подарил. Все по Коупленду. У нас в гаражах не распакованными пылятся снегоходы и коньки, только у нас никогда нет времени. Мы думаем, что вот-вот, однако, этого никогда не случается, как не случается воспользоваться купленным серфингом где-нибудь на экзотическом курорте. Спасибо моей лени, ну или здравому смыслу, ни серфинга, ни сноуборда на балконе не обнаружилось. Но лыжи… смотрели на меня с упреком, свешиваясь с верхней полки, цепляясь за десяток жутко нужных в случае начала военных действий вещей. Самое странное, что к лыжам крепились ботинки. И вовсе не те старые растрескавшиеся черные, тут у меня была бы возможность ретироваться, придумать что-нибудь просто постоять в сторонке… но не вышло. «За что они так со мной? За что? За что? За что?» - вертелось в голове что-то интернетное. Ты точно знал, куда следует ехать, чтобы остаться практически инкогнито, но я совсем не ожидал, что все будет настолько серьезно. В такие моменты, Кипелов, честное слово, я начинаю люто и бешено ненавидеть тебя. Поборника морали и здорового образа жизни. То, что ты куришь на глазах у ребенка, это ничего, главное лыжи и увещевания, мол, только, Настенька, ты только никогда не кури. Тьфу! Я старался не отставать от тебя. Но ты скользишь легко непринужденно, а мне все дается с большим трудом. Здоровый образ жизни для меня заключается в том, что я высыпаюсь и не бухаю по любому поводу, а остальное добирается на концертах. Но ты себе понапридумывал каких-то обязанностей, и чего теперь делать? Причем тут я?! Но, черт побери, оно того все-таки стоило. Поскольку потом, чуть не засыпая на твоем плече, в электричке я не думал практически ни о чем. Кажется, мы с Настькой облепили тебя с разных сторон, ты улыбался в поднятый шарф, а мы видели десятый сон, прижимались тебе как к настоящему взрослому, быть может, единственному в этом мире. А потом ты накормил нас пирогом и мороженным. У меня жутко болели ноги, но все это уходило на второй план. И когда Настьку забрали, а мы остались вдвоем, ты против обыкновения не стал прикидываться, что у тебя какие-то дела, а я, расположив голову на твоих коленях, блаженно закрыл глаза, и, кажется, заснул, когда ты почесывал мой поредевший хаер. И я готов терпеть все, что угодно, если мне хотя бы иногда будет выпадать эта чудесная возможность – нежиться на твои коленях, и чувствовать, как ты улыбаясь, смотришь на меня.

 Отправлено: 16.01.11 15:52. Заголовок: До встречи. Зима вы..

До встречи.

Зима выдалась на редкость правильной. Снежной, с морозами и оттепелями, с неожиданными сюрпризами и потрясающими подарками. Чувствовать раздражение, смятение или усталость само по себе казалось верхом неуважения и цинизма к высшим силам. Поэтому я радовался. Хотя, может и не только поэтому…
Валера снова был рядом со мной. Его, кажется, больше ничего не тревожило, не гнало куда-то прочь… он не срывался куда-то, не пытался звонить по давно молчащим телефонам.
Скрытый текст

Мы так часто придумываем себе совершенные миры, что совершенно забываем о том, что в этих самых мечтах есть другие мечты, которые тоже придумывают. А как не пытайся угнаться за неуловимым, никто из нас не бог, и не может являть собою всё сразу, обхватить, познать и не разочароваться. Теперь нам снова интересно вместе. Как говаривала одна моя давняя знакомая, мол, главное, чтобы и после постели вам было о чем поговорить. Конечно, сказаны слова были при других обстоятельствах, и очень давно, когда мне казалось, что это вовсе не главное, какие могут быть разговоры… когда…. Теперь я немного подрос, и с удовольствием составляю компанию Валерке, когда нужно пойти в парк, погулять с его внучкой, или на каток. Тут, чтобы никто особенно не мешал, лучше выбирать открытый, но самый дорогой. Кататься идти ближе к вечеру, когда подвыпившая молодежь передислоцируется в работающие неподалеку кафешки. Вообще идеально, это конечно ночной каток… но почему-то в Санкт-Петербурге подобные сервисы развиты гораздо лучше, чем в столице нашей родины. Однако нам все же удалось найти местечко, соответствующее всем нашим запросам. А когда мы сидели в кафешке, потягивая двойной экспрессо, а рука Валерки блудливо лежала на моей коленки, а я смеялся и говорил какую-то чушь, то мне казалось, звезды висели, как никогда близко, и огромный диск желтой луны, точно приклеенный следил за нами, будучи посланником других миров. После, когда снимаешь коньки, и даже самые тяжелый гриндера, кажутся невесомыми, я точно летел рядом с ним, дорожка в парке была пустынной, а до машины еще так далеко. Валерка вис на мне, жалуясь на болящие задние конечности, а я шел, улыбаясь, успокаивая его, тем, что это полезно для здоровья, и ничего-то с ним не случится. Хотя, я думаю, что делал он это вовсе не оттого, что его лапки болели, а потому, что сейчас хотелось покапризничать, но исключительно для того, чтобы быть обласканным и ободренным. Это так странно, когда навстречу тебе открывается город. Светофоры дают зеленый свет, и ты едешь по полупустой трассе, в запруженной в любое время года, дня и ночи Москве и ты абсолютно счастлив. Говорят, абсолют притягивает к себе абсолют. Какие-то безумцы проводили какие-то эксперименты… но это все неважно… далеко-далеко, и не имеет ко мне никакого отношения. Когда мы подъехали к дому, Валерка пригрелся и дремал. А я боялся заглушить мотор машины, потому, как точно знал, что это его разбудит. Я сидел, упершись подбородком в руль, и завидовал сам себе. Двадцать минут прошло или немного больше, а моя медитация казалось, вот-вот сверкнет искрой истинного знания. Однако не случилось. Еще не пора. Валерик проснулся и потянул меня за рукав, чтобы легко поцеловать и прошептать: «до встречи», впуская в машину легкий хоровод веселых снежинок….

 Отправлено: 20.01.11 02:39. Заголовок: Их связывают даже кр..

Их связывают даже краски.

Скрытый текст

Эти новогодние праздники прошли для меня как в тумане.. Я слишком расслабился, позволял обстоятельствам рулить делами, без лишних размышлений принимал любые предложения окружающих *а предложения разнообразием не радовали - в большинстве своем разлить по очередной..*. Так что мы пили, куда-то ездили, снова пили, потом просыпались в очередном незнакомом месте, и там кто-то опять что-то подливал. Расслабился я по полной и просто плыл по течению. Очередное утро. Я открыл глаза и первый, кого узрел был Кипелов. Мягко говоря меня такое неожиданное его появление очень удивило - ведь звал же на праздники, а он открещивался от меня как от самой страшной чумы, и вот такой сюрприз да еще и с утра пораньше. Он сидел на стуле ко мне спиной и курил, но, скорее почувствовав мое пробуждение, обернулся. -С добрым утром, - его хитрая полуулыбка свидетельствовала о том, что видок у меня был тот еще после вчерашнего, но хоть голова не болела. В очередной раз решив, что пора завязывать с напитками, я начал выбираться из постели: - Доброе, Валер, никак не ожидал тебя здесь увидеть.. по крайней мере в ближайший месяц, - вспоминая о том, что он говорил мне перед праздниками про кучу планов связанных с семьей, я всё пытался ногой дотянуться до тапочка, который никак не мог выудить из под кровати. Зная как тяжко мне даются подобные пробуждения Валера подошел, наклонился, и сам вытянул его оттуда и надел мне на ногу, выводя таким образом из и так нестабильного душевного состояния: -Спасибо. Но я все не могу понять с чего ты решил заглянуть? Дела обстояли так себе, т.е. он, как обычно, не подпускал меня ни на шаг и, казалось, игнорировал любые поползновения с моей стороны в свой адрес. А мое сознание категорически отказывалось перевариваривать такие новости после того, как мы вроде бы пришли к полному взаимопониманию на 25-летии. В Екатеринбурге.. у нас ведь было всё для счастья.. Я подсознательно перематерился. Вот сволочь, постоянно у него какие-то дела, проблемы, а я остаюсь один. И ведь особо остро это ощущается после того, как просыпаешься утром уже в пустой постели.. А злиться я на него просто не в состоянии.. Потому весь остаток декабря занимался самобичиванием и раздражал этим самым окружающих. Голова у меня по утрам работала не в лучшем режиме, но я все таки решил разобраться в ситуации. Я начал одеваться, а Валера снова переместился на стул: -Просто у меня для тебя есть одна новость.. И тут в квартиру ворвалась наша гулящая дружная компания, естественно никакого разговора не состоялось. Девчонки радостными визгами поприветствовали Кипелова, соорудили нам завтрак и щебетали за столом о том, о сём. Я отмалчивался и думал о своем, поглядывая на скромную улыбку Валеры, отвечавшего на чей-то очередной вопрос. Вспоминал, как старательно изображал полное негодование, когда они же мне показывали и рассказывали про эти самые слэшные истории. Ну и хорошо, что так много их написано, больше сказок, меньше слухов - к такому выводу пришел, пусть хоть запишутся, ничего это не изменит. А они и подобной мысли не допускают, так что хоть здесь всё складывается как нельзя лучше. Да я не мог ответить на вопрос почему нужно прятаться за семьями, скрывать всё от всех.. но так было всегда, в тайне своя прелесть. А Валера... Уже не в первый раз столкнувшись с ним взглядом, опустил глаза, решив, что крови он мне ещё много попортит. Закончив с кофе компания потянула нас на горки. И тут я уже решил не упускать возможности и помучить Валерку по полной, хоть в роле ребенка. У двери мимоходом ткнув Кипелова локтем в бок, в знак того, что объясняться ему все таки придется, я вышел из квартиры. На улице было тепло и снег приятно хрустел под ногами, а может быть это было просто хорошее настроение, Он же был рядом, смеялся и блеск серо-голубых глаз заставлял петь какие-то обычно приглушенные струны моей души, как раньше. Когда мы все выдохлись и засобирались, кто по делам, кто по домам, он, пока никто не видел, подошел близко-близко и шепнул в самое ухо: - Вечером обязательно выгляни в окно. Его запах и последующий легкий поцелуй... Он уже пошел вперед, а я стоял застывшей статуей и улыбался.. С ним так всегда. Как это не парадоксально в праздники у всех дел хватало, так что бросили меня и уже в одиночку добрался домой. Мысли где-то плавали, так что под ноги я не смотрел и на входе тут же запнулся об кинувшуюся ко мне Мотю. -Ой, прости... Но она уже обидчиво тявкнула и удалилась в шкаф... Войдя в свою комнату я узрел за компом Саню. Он расположился с комфортом - закинул ноги на кресло и курил, глядя в монитор и не реагируя на реальность. Нет, ну не квартира, а прямо проходной двор какой-то! Следующая мелькнувшая мысль долбанула молнией по мозжечку, и я метнулся к компьютеру: - Оу, и это вместо того, что бы чем-то полезным заняться? Нет, что бы людей в чат привлечь или в группе фотографии разобрать. Саня наконец обратил на меня свое внимание и отрубил какое-то очередное идиотское приложение в контакте, в которых частенько зависал в последнее время: -Да я уже все закончил и просто отдыхаю. Видимо актер из меня очень хреновый, никакого невинного выражения лица не вышло, и мой звукарь, вычитав на нем, всё чего так жаждал, произнес: - Знаешь, я уже иногда думаю о том, что бы заснять вас в такой роли и брать деньги за просмотр, тем более раз с мыслью ты уже смирился...)) И он успел увернуться от моего подзатыльника. Естественно, я как наивный пьяный идиот начитался вчера и оставил на самом видном месте ссылку на какой-то неприличный рассказик про нас с Кипеловым в главной роли. Гребаный инет! Все теперь чистить буду всегда и в любом состоянии! Посмотрев на слишком довольного Сашку, понял, что отнекиваться теперь точно бесполезно, чисти-не чисти, все равно выдал себя с потрохами. Плюнул, и мы стали разбираться в нововведениях, которые он установил в мое отсутствие, распечатали пару бумаг и уже через пол часа я выставил его за дверь, обещая после вознаградить за великие труды, имея ввиду взятку за молчание. Вот же гад, весь кайф обломал! С такими мыслями я налил себе кофе, потом подошел к окну, чуть отодвинул шторку и обнаружил небольшой бинокль, стрелочка приклеенная к подоконнику указывала чуть влево. Сердце сбилось с ритма, я вспомнил, как однажды Лерка написал под окном как сильно меня любит и ведь чудо, что тогда я проснулся, наверно, самым первым в доме. Уволок его с места преступления, и потом мы это дело сперли на очередную фанатку. У него как будто местами едет крыша, говорит от любви, а сам.. сам может ведь месяцами не показываться.. Я выключил свет, снова подошел к окну и, направив бинокль в направлении стрелки, чуть не подавился - в окошке гирляндами было выложено "Бесу" и снизу красовалось сердечко. Мдэ... я решил, что фантазия-то у Лерки однозначно получше моей варит, и что он так себя недооценивает?.. Вмиг собравшись, я бросился в соседний дом, размышляя мимоходом о собственной позорно-безропотной безотказности.. Ну и черт с ней, решил я и постучал в дверь. К моему удивлению она оказалась открыта, я перешагнул порог тёмной квартиры, и тут же мне накинули что-то на глаза. Я даже пискнуть не успел, как оказался привязан к кровати звёздочкой с кляпом во рту... Вот ведь идиот! Только сейчас дошло, что все знают где я живу, хоть кто мог оставить подобное послание... Придурок старый! .. А как же стрелка?.. Да он мог ведь что угодно другое иметь ввиду.. - поток мыслей оборвался, когда я почувствовал, что меня ещё и раздевают, - Мало поиздевались блин! Прав был Санька.. теперь ещё и в инете все увидят.. если жив останусь... впрочем в противном случае наверняка тоже.. Штаны мне спустили до уровня колен, покрепче привязали, что бы не дёргался, и тут я услышал странно-знакомый звук... А после ощущение.. Кто-то рисовал мне татуровку на внутренней стороне бедра. Через пару минут с меня содрали повязку и перед взором возник Валерка. Мне хотелось материться как никогда раньше, но он прекрасно меня знал и не торопился вынимать кляп. И по новой.. Слишком близко, что бы оставить меня равнодушным. - Я тебя очень люблю, Сереж. Его язык снова цепляется за мою сережку.. мне уже расхотелось на него орать. Он вынул кляп. -Что же ты делаешь-то а? А ежели я б тебя убил с перепугу, когда ты меня привязывал?... Такой снисходительно-теплый взгляд: -Не зря же я тренируюсь каждое утро. Как раз для того, что бы в любой момент тебя отловить и привязать.. к себе. -Обычно мне приходится за тобой бегать. Он начал развязывать мои уже чуть затекшие конечности. -А ведь я новость так тебе и не сообщил. Это теперь моя квартира, в смысле наша. Лера сидел на кровати и наклонившись надо мной отвязывал мою руку от спинки кровати. -Как?.. А та куда делась?.. Сжег что ли за праздники? -А ту обнаружила жена... Знал бы ты сколько было крику, - горькая усмешка. -Зато теперь все будет как раньше. Только перевезти вещи надо.. Поможешь? -Конечно, - на автомате ответил я. Луна что ли на него так влияет, давно я не видел Лерку таким.. -Ты даже не посмотрел на свой новый шедевр, - заявил он, добавив обиды в голос. Я тупо уставился на свою ногу, там обнаружилась маленькая буковка "В" протыкающая снизу сердечко. -Почти незаметная, - сказал Валера. - Старался поаккуратнее, надеюсь ты не сердишься за такую своевольность? -Ну что ты, это очень мило, - и действительно переваривая происшедшее оставалось только убедиться в его любви, разве будешь столько усилий тратить впустую.. Нежность меня просто захватила и к этой закорючке на ноге, которая сделана его любимой рукой, к нему самому, я смотрел в его глаза и читал слово "счастье". - Спасибо. -Знаешь, я хочу тоже.. -Чего? - не понял я. -Нарисуй мне тоже. Я хочу почувствовать.. то, что чувствовал ты. Мне показалось, что я ослышался или мой организм создает какие-то помехи и искажает реальный смысл слов. Ладно мое синее изрисованное тело, всегда можно что-то добавить или переделать, но его нетронутая белая кожа.. -И где ты только машинку достал? -Места знать надо, не тебе ведь спрашивать-то, - он протягивал мне краску. - Ну ты же знаешь, что я слабонервный и даже крови боюсь, - я старался протянуть время и как-то смириться с такой мыслью. Она противоречила всем моим понятиям, чем именно я тоже не знал, но определенно находился не в адекватном состоянии. - А я тебе за это заплачу, - блеск в глазах не оставлял сомнений о какой именно форме оплаты пойдет речь, и я снова поплыл по облакам своей нирваны. -Так и быть, что ты хочешь и где? - я уже мог улыбаться. - Только не забывай, что на Сальвадора Дали не потяну. -Всё исключительно на твое усмотрение. -Даже так? А что ты потом жене скажешь, если я тебя всего изрисую? -Действуй, а там посмотрим. Ну точно сегодня на горке головой ударился... Я уложил его на кровать и расстегнул пуговицы рубашки. Выбрал подходящее место и провел пару линий. Что бы никто их не увидел.. - На первый раз хватит, - я закинул машинку под кровать и приник к его губам. Все, чего я так давно жаждал... Утром я проснулся уже в пустой постели. Сволочь.. опять меня бросил. - очередной факт. Закурил и подошел к окну, гирлянды все так же висели, подмигивая мне сердечком. И откуда он узнал про сказки о "Бесе".. Миф про его "неспособность" пользоваться интернетом для меня перестал существовать. Ну что же, выясним в следующий раз. И этот рисунок будет нашей очередной общей тайной.. Их связывают даже краски.(с)

Темные капельки прямо под кожей,
Единым потоком сливаются с кровью,
В сердце отложится огненным током,
Горечь и сладость безумной любовью..